Я даже не сразу услышала странный звук, словно он доносился откуда-то из другой Вселенной.
Только он повторился, и Хан напрягся, подняв от меня голову и облизнувшись, когда его колкие черные глаза, полыхающие адом и страстью, недобро прищурились, а черные брови недовольно сошлись на переносице.
В окошко машины кто-то настойчиво стучался. До меня дошло это лишь только тогда, когда Хан, шикнув что-то на непонятном языке, выпрямился, нехотя слезая с меня, и сухо проговорив мне, в ужасе закопошившейся на своем сидении, что оставалось в положении лежа:
— Все окна тонированные. Расслабься.
Только едва ли я могла это сделать, хватая опухшим ртом воздух, и пытаясь судорожно дрожащими руками одернуть подол своего платья, который задрался на самые бедра, обнажив трусики. Пригладить волосы, которые были в жутком беспорядке стараниями Хана, огромными глазами глядя на то, как вокруг машины кружила пожилая пара, настойчиво стуча и прижимаясь лицами к стеклам, чтобы увидеть хоть что-нибудь.
— Эй, есть кто живой? С вами там все в порядке?
Мне казалось, что я слышала, как скрипнул зубами Хан, злобно вернув мое сиденье в положение сидя и опалив горячим черным взглядом напоследок, наконец, приоткрыл окно со своей стороны проговорив вежливо, но явно излишне холодно:
— С нами все в порядке. Спасибо за беспокойство.
Два пожилых лица тут же оказались на уровне наших глаз, заулыбавшись:
— Слава Богу! А то мы подумали, вдруг занесло на дороге, потому что стало плохо! Решили остановиться и помочь.
— Благодарю, мы в порядке, — снова вежливо кивнул Хан, убедив милую пару, что мы сейчас же выдвигаемся дальше и нам «просто нужно было спокойно поговорить».
Всю оставшуюся дорогу до дома Хан сидел, хмуро глядя на трассу, не пытаясь больше прикоснуться ко мне или хотя бы повернуться, выглядя очень злобно и явно недовольно произошедшим. Я же снова пялилась на него в отражении, никак не в силах прийти в себя оттого, что случилось.
Его запах и вкус пропитал меня насквозь, словно въедаясь золотисто-черной меткой в каждую клеточку крови и кожи. И теперь я искренне боялась, что навряд ли смогу избавится от этой метки, даже если очень захочу….и захочу ли я…
Хан не проронил ни слова даже когда довез меня до дома.
Не обернулся, не сказал, когда приедет снова.
Он просто хмуро ждал, когда я выйду, даже не моргнув своими черными длинными ресницами, заставляя меня сомневаться в том, не приснился ли мне поцелуй в дороге.
