— Мне надо к Гене, — сказал я. — В другой раз, хорошо?
Валера перевел взгляд с меня на Машу, потом на розы и пошел с женщиной к лифту. Маша взяла меня за локоть и, наклонившись к уху, тихо произнесла:
— К обеду будь дома.
— Ты придешь? — спросил я.
— Нет, конечно. Меня не отпустят. Но я не хочу, чтобы ты где-то был без меня.
Она оттолкнула меня кончиками пальцев и направилась к лифту. Я стоял посреди вестибюля, провожая ее взглядом. Когда Маша скрылась в кабине, открылись двери соседнего лифта. Санитар, еще совсем мальчишка, выкатил из него коляску, на которой лежал человек, закрытый простыней. Из-под нее торчала голая ступня. Санитар развернул коляску и на большом пальце обнаженной ноги я увидел бирку, на которой было что-то написано химическим карандашом. Я повернулся и торопливо вышел. Мне не хотелось видеть, как из больницы вывозят мертвых.
До Гены я добрался на метро. Когда позвонил, дверь тут же открылась, словно меня ждали. На пороге стояла Нина.
— Иван, тебя выписали? — радостно воскликнула она и, потрогав руками свои волосы, посторонилась, пропуская меня в квартиру. — Гена дома. — Нина жестом показала на дверь гостиной.
Я переступил порог, снял туфли и прошел в комнату. Гена сидел у журнального столика и читал газету. Увидев меня, он поднял на лоб узенькие очки в блестящей оправе и попытался встать.
— Сиди, сиди, — сказал я, зная, что из-за постоянного остеохондроза ему трудно подниматься.
Гена протянул руку, чтобы поздороваться и спросил:
— Выписался?
Я кивнул.
— Иван, — прокричала из коридора Нина, — куриные котлеты будешь?
— Спасибо, я хорошо позавтракал, — ответил я.
— Чего ты отказываешься, — сказал Гена. — Котлеты вкусные.
— Действительно не хочу. — Я посмотрел на газету, которую читал Гена.
Он перехватил мой взгляд, заметил:
— Мрак какой-то. Я же знаю, что все обстоит не так, как здесь рисуют. Пора уходить из газеты. Я больше так не могу.
Гена выглядел усталым. Его большое рыхлое лицо казалось серым, а взгляд утомленным. Он или недомогал, или слишком много работал, не выходя из квартиры.
— Чего это тебя так зацепило? — спросил я.
— Старик, ты даже не представляешь, насколько все продано. — Гена снял очки со лба и положил их на столик. — Я всю жизнь служил Отечеству. Хорошо ли, худо ли — не мне судить. Теперь все служат только деньгам. Вот он здесь пишет, что глава фирмы личность довольно темная. — Гена ткнул пальцем в газету. — Он же, подонок, служил этому главарю верой и правдой. А когда конкуренты заплатили больше, стал обливать его грязью.
