Водопроводный кран замолк, дверь ванны открылась и на пороге, освещенная сзади электрическим светом, появилась Маша. Она была в длинной ночной рубашке с коротким рукавом, ее темные волосы рассыпались по плечам. Маша протянула к стене руку, выключила свет и, неслышно ступая босыми ногами, направилась в мою сторону. Я торопливо подвинулся к стенке, освобождая ей место, но она прошла мимо и начала расправлять вторую кровать.
— Ты разве не придешь ко мне? — растерянно спросил я.
— Я же сказала, тебе нельзя волноваться, — ответила она, сворачивая покрывало.
Постояла несколько мгновений, прижимая его к груди, затем положила на стул, подошла ко мне и, торопливо поцеловав в щеку, сказала шепотом:
— Спокойной ночи.
Я поймал ее за руку и потянул к себе. Она уперлась, словно застывшее изваяние, и жалобно произнесла:
— Отпусти. Иначе заплачу.
— Что с тобой, Маша? — спросил я, ошеломленный не столько ее словами, сколько их тоном.
Она молча высвободила руку и пошла к своей кровати. Откинула одеяло, нырнула под него и, тяжело вздохнув, вытянулась на постели.
— Спокойной ночи, — сказал я, пытаясь сгладить неловкую паузу.
— Спокойной ночи, — ответила Маша, закинув руку за голову.
На светлом фоне окна четко обозначился ее локоть. Я долго смотрел на очертания ее руки, казавшейся мне необычайно изящной, и меня разбирала злость. Зачем она позвала к себе, если сейчас мы оказались на разных кроватях? Я вспомнил ее, когда она появилась в больничной палате, и мне казалось, что в то время я был для нее самым близким человеком. А сейчас в одной комнате со мной находилась другая женщина, чужая и недоступная. Почему вдруг такая перемена? Может быть я, сам того не заметив, допустил какую-то бестактность?
Я стал перебирать в памяти каждый свой шаг, начиная с того момента, когда Маша с Валерой приехали за мной в больницу. Ничего некорректного и уж, тем более отталкивающего, в своем поведении я не нашел.
Реклама на Шоссе Энтузиастов погасла, комната погрузилась в плотный сумрак. Я решил не думать больше о Маше. Завтра утром попьем на прощанье чаю и я отправлюсь на Алтай. Хватит искать приключений. На этот раз их у меня в Москве оказалось более, чем достаточно. Я повернулся на бок, решив во что бы то ни стало уснуть. Кровать скрипнула, а одеяло зашуршало, когда я стал натягивать его на себя.
— Иван, ты не спишь? — раздался от окна голос, от которого у меня дрогнуло сердце.
— Нет, — сказал я. — А что?
— Иди ко мне, — Маша заскрипела кроватью, отодвигаясь к стене.
