Император довольно долго сидел, задумчиво глядя на стоящего на колене джедая.
— Возможно, тебе стоит на какое-то время остановиться и задуматься о своих действиях, джедай, — наконец сухо произнес Палпатин, и мальчик неловко дернулся от скрытого в этом обращении оскорбления. Однако взгляда не поднял.
Палпатин повернулся к Амедде:
— Канцлер, что там с разрушением на Биммисари?
Люк оставался стоять коленом на жестком мраморном полу, положив руку на другое колено и уцепившись глазами за точку, находящуюся у подножия рельефного подиума на полу.
От долгого нахождения в такой позе мышцы начали подрагивать, спину сковало, а между ребер появилась боль. Но он не шевелился — не желая тем самым давать повод для удовлетворения Императора.
Время текло медленно, солнечные тени становились все длиннее, передвигаясь по просторному роскошному залу, а он продолжал решительно смотреть на пол перед собой, начиная взывать к Силе для поддержки. К полудню Палпатин отчитал Люка четыре раза за то, что тот отвлекал его, когда пытался хоть немного двинуться, чтобы перераспределить вес. Сейчас Император стоял довольно далеко от него перед огромными арочными окнами, поднимающимися к сводчатому рифленому потолку, отделанному золотом сверх всякой меры, и всматривался в лежащий за дворцом метрополис. Он взял перерыв перед следующей аудиенцией, время которой еще не было назначено.
Так как Мастер перестал обращать на него внимание, Люк чуть отклонился назад, пытаясь унять дрожь в мышцах бедра. И Палпатин тут же развернулся к нему:
— Ты не способен сделать даже что-то настолько простое? — резким и ядовито злобным тоном набросился он. — Ты так часто стоишь на коленях, что это уже должно стать твоей второй натурой, не давая забыть, кто ты есть.
Люк медленно повернулся, и даже это небольшое движение вызвало фейерверк боли в спине.
— Не так ли? — встретившись взглядом со своим диким джедаем, продолжил провоцировать Палпатин.
Люк смотрел на него несколько долгих секунд, зная, как легко он смог бы перевести это в настоящее сражение…
— Да, Мастер, — наконец признал он, хотя оба они знали, чего ему это стоило.
Палпатин только улыбнулся, говоря забавляющимся, насмешливым голосом:
— Ты — озлобленное маленькое существо. Я сделал тебя тем, кто ты есть. Ты был ничто без меня.
— Я — ничто в любом случае, Мастер. Разве не это вы всегда говорите? — в голосе прозвучал лишь незначительный оттенок вызова, но этого было достаточно, чтобы вновь воспламенить гнев Палпатина.
