В то время Канарис обронил фразу: «Что касается Черчилля, то я в субботу знаю, что он сделает в понедельник». И Канарис действительно располагал очень достоверными и разносторонними данными о позиции Англии. Через агентов, действовавших в Англии, он еще в начале сорок второго года (точнее — через месяц после опубликования официального союзнического коммюнике о договоренности открыть второй фронт в сентябре) получил данные, что эти уверения союзников ничего не стоят и второй фронт в этом году англосаксы не откроют. Агенты получили эту информацию от таких авторитетных и осведомленных лиц, что Канарис, не задумываясь, отправил ее Гитлеру. Он знал, чего ждет фюрер, что может его обрадовать.
Уже заканчивался ноябрь и второго фронта действительно не было, а на столе у Гитлера уже лежало новое донесение Канариса: близкие к Черчиллю люди уверены, что второго фронта не будет и в сорок третьем году. Канарис знал, что это сообщение — единственный бальзам для Гитлера в то время, когда шестая армия сидит в Сталинграде, крепко затянутая русскими в петлю, и когда все его планы захватить Москву с юга можно считать провалившимися.
Гитлер возвращается из Винницы в свою ставку «Волчья яма» в Пруссии. Он смело снимает дивизии, находившиеся на западе, требует новых дивизий у своих союзников и все эти силы перебрасывает на советский фронт, в частности в распоряжение фельдмаршала фон Манштейна — командующего группировкой войск «Дон», которая, как уверял Гитлер, не только спасет армию Паулюса, но и запихнет русский «котел» в «котел» немецкий. Как известно, ничего подобного не произошло. Наступление группировки «Дон» захлебнулось в пятидесяти километрах от Сталинграда, и она, неся огромные потери, стала откатываться на запад. Оставшаяся в сталинградском «котле» шестая армия оказалась обреченной на гибель.
Именно в это время в «Сатурн» с личным поручением Канариса направился его ближайший помощник — руководитель второго отдела абвера генерал Лахузен, пробывший здесь всего один день. С утра он провел беседу с Зомбахом и Мюллером, а после обеда к нему был созван весь руководящий состав «Сатурна», перед которым Лахузен произнес часовую речь, после чего сразу же уехал. Всем думающим офицерам «Сатурна» было ясно, что Лахузен приезжал с единственной целью — развеять пессимизм, вызванный сталинградской трагедией.
В тот день, когда Лахузен был в «Сатурне», Рудин не работал. Еще накануне Зомбах отдал распоряжение в этот день не привозить пленных. С ночи район, где находилась разведшкола и где жили Рудин и другие сотрудники «Сатурна» — не немцы, был изолирован от остального гарнизона и оттуда никого не выпускали. Этот режим действовал до утра следующего дня. Чем все это было вызвано, Рудин в тот день не знал. Когда утром на другой день он пришел на работу, все было, как всегда. Только когда он позвонил дежурному коменданту, чтобы к нему привели первую группу пленных, комендант предупредил его, что пленных украинской национальности приказано направлять только к Мигунцу. Очевидно, Мигунец убедил Мюллера, что украинцы — это его специальность. Рудин решил не протестовать против такого решения, а лишь выяснить, кто будет отбирать этих украинцев для Мигунца. Вот и предлог сходить к Мюллеру.
