— Катер идет!
Гошка вскочил с постели, налетел грудью на стол, стукнулся лицом об оконную раму. В его руке уже был сапог, он стал натягивать его на босую ногу. Но, вспомнив о портянках, кинулся к печке.
— Чего ты шеборшишься? Сядь и надень сапоги! — строго приказал Гошке пришедший в себя Федор. И тут же спросил у Евдокима:
— Катер пристанет?
— Прошлый раз приставал, — ответил Евдоким.
— Не надо, чтобы нас видели, — сказал Федор. — Мы уйдем, а потом вернемся.
— А лодка? — спросил Евдоким. — Она же на берегу.
— Вот черт. Придумай что-нибудь. Скажи, что из Лугового.
Федор постоял у порога, подождал, пока Гошка наденет сапоги и они вышли из избы. Обошли сплетенную из прутьев стайку, в которой Евдоким держал корову, и торопливо направились к забоке. Катер уже разворачивался против течения, чтобы пристать к берегу, и Евдоким вышел его встречать. На палубе, как и в прошлый раз, стоял Овсянников в своем парусиновом дождевике.
— Удивился, что рано возвращаемся? — спросил он после того, как они поздоровались. — Дела торопят. Весна, дорог нет. А у колхозников к началу посевной должно быть все, что им необходимо.
Евдоким ничего не ответил, ждал, что скажет дальше представитель пароходства. Однако вместо продолжения делового разговора тот неожиданно предложил пообедать.
— Давай к нам в каюту, там уже все готово, — сказал он.
И, увидев нерешительность Канунникова, добавил: — Пошли, пошли. Там поговорим.
Евдоким прошел по гремящей железной палубе и спустился в каюту. На судне он был впервые, поэтому на все смотрел с интересом. В каюте были две двухъярусные кровати, стол, железная печка. На иллюминаторах висели светлые ситцевые занавески, придававшие помещению домашний уют. Стол стоял в узком проходе между кроватями, поэтому они одновременно служили сиденьями. Евдоким сел с краю, снял с головы картуз, пригладил волосы ладонью.
Обед у Овсянникова был скромный. Хозяин катера высыпал из чугунка в железную чашку картошку в мундирах, поставил баночку с крупной солью и бидон молока, которым, по всей видимости, разжился в Луговом. Тут же в каюту, грохоча сапогами по железным ступенькам, скатились капитан с мотористом и палубным матросом.
— Может, рыбки принести? — оглядывая стол, осторожно предложил Евдоким. — Надысь елец хорошо попался, уже усолел.
Капитан вопросительно посмотрел на Овсянникова. Тот взял в руки горячую картошку, покатал ее на ладонях и произнес:
— Чего вы на меня так смотрите? Пусть Мишка сбегает.
