Продав оставшуюся рыбу, он решил купить бутылку водки и отметить завершение торговли с судовым механиком. У винной лавки Евдоким снова столкнулся с Гошкой. Поглядывая на Канунникова, он о чем-то беседовал с чернявым, азиатского вида мужиком.
Евдокима поразила его внешность. Был он широкоплеч, с длинными, почти до самых колен руками. Маленькие, глубоко спрятанные глаза его казались злыми и жесткими. Он не посмотрел, а полоснул взглядом по Евдокиму.
— Решил обмыть удачную торговлю? — улыбнувшись, спросил Евдокима Гошка. — Давай с нами.
Он отвернул полу полушубка, показывая торчащую из кармана бутылку водки с белой сургучной головкой. Канунников отрицательно покачал головой.
— Чего так? — Гошка снова слегка улыбнулся, приоткрыв крупные белые зубы. — Али разбогател настолько, что и знаться не хочешь?
За сегодняшний день Канунников заработал приличную сумму, но богатым себя не считал. Поэтому буркнул, стараясь быстрее пройти мимо Гнедых:
— С чего мне богатеть-то? У меня мельницы нету.
Гошка пропустил его слова мимо ушей, толкнул локтем в бок своего товарища и полез за пазуху, доставая не то деньги, не то какие-то бумаги. Евдоким шагнул к лавке, оттесняя плечом чернявого.
— Домой-то когда? — спросил его Гошка.
— Сегодня, — ответил Канунников, обрадовавшись тому, что наконец-то миновал злосчастную парочку и теперь может дотянуться рукой до двери винной лавки.
— Не боишься на ночь глядя? — Гошка, видать, ни за что не хотел отпускать Евдокима.
— Кого мне бояться? — не оборачиваясь, ответил Канунников и зашел в лавку.
Когда он вышел оттуда, ни Гошки, ни его дружка уже не было. Евдоким сел в сани и поехал в приютивший его дом. Надо было рассчитаться за постой, перекусить и отогреться.
В доме механика пахло щами и стряпней. Канунникову до того захотелось есть, что даже засосало под ложечкой. Он провел на улице целый день и за все время не взял в рот маковой росинки. Из комнаты вышел хозяин в чистой рубахе, надетой, по всей видимости, специально к празднику. Разгладив ее ладонью на животе, он спросил Евдокима:
— Отторговался?
— Да, — ответил Евдоким и достал из кармана полушубка бутылку водки. — Обмыть надо.
Он поставил ее на стол, снял шубу, повесил на крючок у двери и остановился у порога, ожидая, что скажет хозяин. Тот приказал жене накрывать на стол, затем обратился к Евдокиму:
— Проходи, садись. За день-то, небось, настоялся.
Хозяйка налила им по большой чашке щей с мясом, поставила тарелку пирогов с осердием. Потом подала два пустых граненых стакана и ушла в горницу. Евдоким распечатал бутылку, налил по половине стакана себе и хозяину. Выпили молча. Евдоким начал хлебать горячие щи, чувствуя, как по телу разливается тепло.
