Одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы узнать посудину, на которой уплыл Антон. Я сам привязывал к ней крышку ниппеля шнурком от ботинка. Этот шнурок и сейчас блестел металлическим наконечником.
— Где ты ее выловил? — спросил Витек, сдвинув брови.
— На большой воде, где же еще? — ответил Шегайкин и насторожился. — Вижу, чернеет что-то у куста. Сначала подумал, покойник. Даже страшно стало. А когда подъехал, вижу, бля, лодка.
— Ты хорошо осмотрел этот куст?
— А чего его смотреть? Одна макушка торчит. Она вот этим зацепилась, — Кузьма показал на шнурок. — Принесло, видать, откуда-то. А чего ты спрашиваешь?
— Антон Безрядьев на ней уехал, — все так же не поднимая головы, ответил Витек.
— Куда уехал? — не понял Шегайкин.
Мы рассказали Кузьме о том, что случилось на охоте со мной и Антоном. Он сразу сник и сгорбился, втянув голову в узкие плечи. Уже почти сошедший с его лица синяк проступил под глазом черной узкой полоской.
— Когда я уезжал на охоту, Антон сказал мне: живешь ты, Шегайкин, бестолково и так же бестолково помрешь. А надо же, как все наоборот получилось, — горестно заметил Кузьма, словно пожалел, что в этой лодке оказался Безрядьев, а не он сам.
— Да не хорони ты его, — сказал Витек. — Поехали туда, где нашел лодку.
Над дикой водой уже давно разлилась белая ночь. Острова и кусты выступали из нее словно сумеречные приведения. Мы кидались к каждому из них, надеясь увидеть Антона. Но уже вскоре поняли, что этому не суждено сбыться. Даже если бы Безрядьев выплыл и ухватился руками за куст, продержаться столько времени в ледяной воде он не мог. Устав от бесполезных поисков, Витек дал команду возвращаться домой.
— Завтра прочешем это место кошками, — сказал он и, покачав головой, в который раз повторил. — Ах, Антон, Антон…
Витек прибавил обороты мотора и лодка, застучав днищем по гребешкам волн, направилась к Оби. Я все еще смотрел по сторонам, на что-то надеясь, хотя надеяться было не на что. Я был совершенно подавлен. Меня угнетало чувство вины перед Антоном, и я знал, что теперь не избавлюсь от него всю жизнь.
Как же я посмотрю в глаза Таисье, Вовке? Что скажу Кате? Ведь я все время был рядом с Антоном. Почему в этой лодке поплыл он, а не я? Ведь мне первому пришла в голову мысль отправиться на ней в путь. Я все еще жадно всматривался в пространство до самого горизонта. Но кругом была только вода да редкие кусты, торчащие из нее.
Мне вдруг опять вспомнилась Новоселовка, по которой Антон тосковал всю жизнь. И сразу пришла неожиданная мысль. Не льдина и не дикая вода стали причиной его гибели. В этом было виновато время, выпавшее на его детство. Это оно породило сухоруковых, оно позволяло вершить произвол в отношении невинных. Оно отсрочило жестокий и несправедливый приговор, а теперь привело его в исполнение.
