Остров, к которому мы направились, был узким и длинным, поросшим по самому хребту высоким осинником. Казалось, что деревья сбились в кучу, убоявшись наступающей на них воды. Перевалив через берег протоки, она наступала на них со всех сторон. Антон сбавил обороты мотора, и мы осторожно причалили к острову. Подтянув повыше лодку, мы пошли к деревьям. За осинами до самого горизонта простиралась вода, из которой кое-где торчали полузатопленные кусты и длинные низкие острова, покрытые рыжей травой. От нашего острова в сторону разлива уходили две косы, образовывая залив. В его дальнем конце плавали лебеди. Их было не меньше полусотни. Я никогда не видел столько лебедей сразу. Вдоль всего берега и на воде рядом с лебедями сидели утки. Их было очень много. Они кричали, взмахивали крыльями, перелетали с места на место. Они собрались сюда потому, что на разливе гуляла волна, а здесь было тихо. Да и безопасно тоже. Осторожные лебеди никогда не соберутся там, где им что-то угрожает.
Не сговариваясь, мы молча развернулись и, стараясь не наступать на ветки, чтобы они не трещали, отошли за осины.
— Ну, как? — шепотом спросил Антон, кивнув в сторону залива.
— Птичий базар, — тихо ответил я, увлекая его подальше за деревья. Мне не хотелось спугивать птиц.
— Вот сюда я тебя и тащил. — Антон дружески похлопал меня по плечу. — На разливе большая волна, там птице не усидеть.
А за леском тихо, она вся здесь и собирается. Бабе работы надолго хватит, — произнес он.
— Какой бабе? — не понял я.
— Моей. Какой же еще? — ответил Антон. — Уток-то теребить ей. — Он вдруг остановился и спросил: — А как у тебя с учительшей?
— С какой? — переспросил я, прикинувшись, что не понимаю его вопроса.
— С Катериной Васильевной, конечно. С какой же еще? — В глазах Антона мелькнули хитроватые искорки, а по губам скользнула короткая улыбка.
Я понял, что он окончательно пришел в себя. Если человек начинает говорить о любовных делах, да еще при этом пытается сохранить чувство юмора, значит на уме у него жизнь, а не смерть. От этих мыслей у меня стало спокойно на душе.
— Нормально, — ответил я, пожав плечами. — А почему ты спрашиваешь?
— Такую девку надолго оставлять нельзя, — серьезно сказал он. — Сразу умыкнут. Если потребуется сват — зови.
— Буду иметь в виду, — ответил я и посмотрел на Антона. Он не шутил.
Мне снова вспомнилась Катя, иногда не в меру серьезная и в то же время в чем-то беспомощная. Она бросила город ради того, чтобы нести знания сельским детям. Таким, как Антонов Вовка и его деревенские друзья. От Кати и других учителей многое зависит. Они должны научить детей любить свою землю, какой бы она ни была. Потому что другой у них нет и никогда не будет. «Приеду в деревню, расскажу ей все об Антоне и других старожилах», — решил я. Она должна знать, как возник поселок и кто его заложил. Настоящему учителю это просто необходимо. А Катя была настоящей учительницей. Она гордилась своей профессией.
