Я обязательно принесу ей несколько уток, пусть пощиплет их, понапрягает свои тонкие пальчики, привыкшие к тетрадкам да авторучке. Женщина на Севере должна уметь все. А Катя считает себя уже настоящей северянкой. Чего, по ее словам, пока не может сказать обо мне. Я еще не сумел расстаться с городскими привычками.
Не так давно я встретил ее, когда она несла от колодца воду.
— Женщина с полными ведрами всегда к счастью, — сказал я, склонив перед ней голову, и предложил свою помощь. Но Катя отвергла ее.
— Женщина испокон веков носила воду для домашнего очага, — сказала она, не останавливаясь. — Осталось тебе научиться ходить на охоту.
— Когда ты станешь моей, только этим и буду заниматься, — ответил я.
Она вся вспыхнула и, толкнув ногой калитку, торопливо направилась к крыльцу. Я думал, что она обернется, но Катя не остановилась.
— А на охоту я все равно пойду, — крикнул я, когда она уже потянула дверь за скобку. — Первый медведь, который появится в окрестностях поселка, будет мой. Я постелю его шкуру у твоей кровати.
Она на мгновение задержалась, прищурившись, посмотрела на меня и, не сказав ни слова, вошла в дом.
— Да не печалься, будет она твоей, — вывел меня из раздумий Антон. — Приедем — пойдем свататься. Мы такую девку никому не отдадим.
Я не ответил. Молча достал из лодки рюкзак и понес его к деревьям, где мы решили поставить палатку. Антон посмотрел на меня, пожал плечами и полез в лодку снимать мотор.
На охоту идти было рано, я натаскал сухих веток, развел небольшой костер. Мы решили попить чаю. Пока я прилаживал над костром котелок, Безрядьев укладывал мотор в нос лодки — если пойдет дождь, он должен быть хорошо укрытым.
Мы настолько увлеклись, что, услышав прямо над собой шум крыльев, оторопели. На нас шел табун гусей. Они шли так низко, что я различил их оранжевые лапы и светло-розовые клювы. Мне даже показалось, что вожак скосил глаз и посмотрел на меня.
Гуси пролетели так стремительно, что ни я, ни Безрядьев не успели подумать о лежавших рядом ружьях. Когда я пришел в себя, табун уже находился в сотне метров от нас.
— Растяпа! — крикнул Безрядьев, со стуком уронив мотор на дно лодки, и громко выругался.
— Кто же мог подумать? — попытался оправдаться я.
— Да я не тебя ругаю — себя, — с досадой сказал Безрядьев. — Такой случай, а я с этим мотором расшиперился.
— Может, еще налетят? — робко произнес я, глядя в безоблачное небо.
Антон не ответил. Однако взял ружье и положил его рядом с собой. Я сделал то же самое. Налетят, не налетят, но ружье всегда должно быть под боком.
