– А-а, – произнесла я. И стала снова прислушиваться к тяжкому дыханию. По обе стороны от себя. – Но все же вы хотели увидеть это?
– Не совсем. Я хотела почувствовать.
Не успела я спросить, что она хотела этим сказать, как Эстер повернула голову и взглянула мимо меня на Виктора и Джекса. Заметила:
– Дайте этому псу воды. Он же в шубу укутан. Это бесчеловечно.
И Виктор, не сказавши ни слова, поспешил куда-то.
– А в Бухенвальде было жарко? – спросила я Эстер.
– Может, и было, – сказала она. – Только мне не запомнилось. Мне запомнился холод. Этот холод мне никогда не забыть. Когда еды почти нет, почти нет жира на костях, зимний мороз непереносим. И незабываем. Может, и случалась тогда летняя жара, да я забыла. Я многое забыла про Бухенвальд. Сколько смогла – забыла.
– Наверное, надо тенек найти, – предложила я, потому как начинала беспокоиться за Эстер.
– Еще минуточку. В данный момент мне надо почувствовать, каково оно тут. Пусть и на солнцепеке.
Я просто ждала, не говоря ни слова, – по-настоящему долго. Потому как, вы ж понимаете. Если она что-то чувствует, пусть чувствует, я не хотела ей мешать.
Смотрела, как она достала белый кружевной платок, как отерла пот с лица и шеи.
Наконец я не выдержала, спросила:
– Эстер, а что вы стараетесь почувствовать?
– Во мне всегда, еще с тех пор, как я была девчонкой, жила вера, что души людей, кого посадили в места вроде этого, должны выйти на свободу. А души их тюремщиков вернуться и остаться. Посаженные тут на цепь. Не пойми меня превратно. Я не говорю, что Бог мстителен и сотворит им эту ужасную судьбу. Говорю только, что виновность очень мощное чувство, и оно должно воздаваться по заслугам.
– Вот это да, – произнесла я.
Тут как раз и Виктор с Джексом возвратились.
Виктор принес Эстер раскладное кресло. Еще каждому из нас раздал по бутылке холодной воды. Где он достал кресло, не знаю. На вид оно слишком большое, чтоб поместиться у него в багажнике. Полагаю, попросил у смотрителя или еще кого-то в Посетительском… в Разъяснительном центре, я имею в виду… сказал, что об Эстер беспокоится. Попробовал установить кресло, но Эстер указала ему на единственное местечко с тенью, маленькое пятнышко, отбрасываемое обелиском.
– Может быть, вон там. Я довольно долго тут вчувствовалась, а солнце чересчур печет.
Правду сказать, выглядела она так, словно вот-вот потеряет сознание.
Виктор попробовал взять ее под руку и довести до места, но она не желала идти так близко к Джексу. Тогда я схватила Джекса за поводок и пошагала за ними. Меня саму от жары малость пошатывало. Пока Виктор устанавливал кресло в теньке, Эстер глянула мне в лицо.
