Слева у ног его тихо булькал ручей, а над головой в черной гуще ночи сонно шуршали вершины деревьев.
В такую ночь хорошо окунуться в теплоту человеческого жилья, вдохнуть в себя комнатные запахи кислого теста, молока, овчины... вымыться в бане, побриться и заснуть в чистой постели под мирную беседу женских голосов. Ведь спят же люди спокойно в такую ночь и не думают о том, каково ему, — сволочи!
Вот он уже полгода не был в бане и только три раза побрился за это время. Должен был притти какой-нибудь конец. Ведь не даром же он терпит все эти лишения. Или они надеются, что доконают его в конце концов? Пусть не надеются. Он еще не взялся за них как следует. Но возьмется. Дайте срок.
Алекс очень далеко забрел в эту ночь, погруженный в свои невеселые думы.
Тускло заблестела большая река, катившая свои воды в сторону лесных складов и заготовительных пунктов, а он все шел, не останавливаясь, охваченный странной тоской.
И, только заслышав мужские голоса, он вздрогнул и замер на месте, прижимаясь к стволу дерева. Впереди между деревьями мелькнули языки пламени и лица незнакомых людей.
Алекс постоял так у дерева, стараясь сообразить, откуда могли взяться здесь эти люди. Должно быть, дежурные лесорубы, караулившие свои склады древесины.
Он бесшумно приблизился к ним и долго вглядывался из темноты в их лица, как будто первый раз в жизни увидел чужих людей.
Их было трое, усталых лесных рабочих, сидевших у костра. У одного из них за плечами торчало ружье. Они мирно беседовали о чем-то и курили.
О чем они могли беседовать так спокойно и безмятежно? Алексу даже стало обидно. Здесь, рядом с ними, погибает человек, выброшенный из жизни, а они беседуют как ни в чем не бывало. Алекс напряг слух, но не мог разобрать слов. Один из них, самый старший, с широкой бородой, засмеялся вдруг веселым, добродушным смехом. Алекс тихо вздохнул, тоскливо оглянулся назад, в темноту. Пора было уходить, чтобы рассвет не застал его далеко от убежища. Но он не уходил. Он не мог уйти и оставить их в таком веселом настроении. Он всегда злился при виде смеющихся людей. Он хотел бы поубавить у них веселости, но не знал, как это сделать. Они должны почувствовать, что не всем людям так весело, как им. Есть люди, выброшенные из жизни. Вот рядом с ними стоит человек, тоже выброшенный из жизни. И хотя не им, дуракам, рассуждать о том, за что он выброшен из жизни и кто виноват в том, что он выброшен из жизни, но они должны почувствовать, что не всем так сладко живется, как им...
