- Вот, приехала... - сказала Маша.
- А я... я не знал...
Горбунов закрыл на секунду глаза и вновь поднял веки. Он видел Машу, ее овальное личико, полный, небольшой рот, утиный носик, видел глаза, излучавшиеся на него, - они показались Горбунову ярче и больше, так как Маша похудела. Он видел ее со всеми достоинствами, какими наделила девушку его пристрастная память о ней, со всем тем, что, быть может, осталось неизвестным для других. Поэтому Маша казалась ему более прекрасной, чем позволяло его обессилевшее сердце.
- Как это... я не знал? - повторил Горбунов, бессмысленно двигая руками по одеялу.
- Тише... Вам нельзя, - сказала Маша.
Но словно кто-то шепнул в ее душу "можно", отвечая тому, что слышалось в голосе Горбунова, было написано на его красном от жара лице.
- Давно... приехали? - спросил старший лейтенант.
- Три дня уже... - ответила Маша, порозовев от непонятной неловкости.
- Поправились... значит?
- Отлежалась, - сказала девушка.
Горбунов громко всхлипнул и поморщился. Он чувствовал себя растроганным до такой степени, что это было похоже на страдание.
- Отлежалась... - прошептал Горбунов.
"Он плачет", - подумала Маша, пораженная силой чувства, обращенного на нее. Взволновавшись, она опустила лицо.
- Маша! - тихо позвал Горбунов.
- Что вам? - спросила она так же шепотом, снова сев на пол.
- Дайте руку, - попросил он.
- Зачем? - сказала Маша.
Она пододвинулась и протянула руку ребром, как для пожатия. Горбунов взял ее пальцы, и они сложились податливым кулачком в его ладони.
- А я... не знал, что вы здесь... - опять повторил он, словно это и было самым важным.
- Да, - сказала девушка.
- А вы уже... третий день... здесь...
Горбунов не говорил ей о счастье, которое испытывал, - не потому, что робел или стыдился... Но счастье его было таким полным, что казалось естественно разумеющимся.
- Я так и думал... что вы приедете, - продолжал Горбунов.
Он моргнул, стряхнув с ресниц слезу, покатившуюся по огненной щеке.
- Думали, - сказала девушка.
- Я ждал вас...
- Да, - прошептала Маша.
Лицо ее опять посуровело; на-виске возле самой косынки заметно проступила под кожей синеватая жилка, как от физического напряжения.
"Что это со мной? - удивлялась Маша. - Почему я так волнуюсь?.."
Она внимательно посмотрела на старшего лейтенанта и как будто не узнала его. На Горбунове была чистая, почти не смятая сорочка, из-под отложного воротника которой виднелся узкий треугольник розовой шеи. И Маша почувствовала в этом что-то домашнее, доверчивое, юношеское.
