и дверь мне открыла маменька сестёр, по лицу её силился прочесть я бури следы и катастрофических душевных землетрясений руины, но она осветилась радостью всегдашней искренней и воскликнула, что села только что с дочками ужинать, и вовремя к столу подоспел я, теперь вся семья в сборе, и от слова этого семья, ко мне в применение прозвучавшем, стало неловко мне, но она продолжила, что лишь папенька отсутствует, муж её, но ныне, как я пришёл, стол не без мужеского присутствия будет, и прошла в гостиную, объявляя дочерям о визите моём, а я намеренно долго обувь снимал и тапочки собственные, в доме этом для меня заведённые, надевал, и руки мыл, ожидая как выйдет ко мне Марфа и прогонит прочь меня, сказав, будто я предал её, или выйдет ко мне Мария, и прогонит меня, обвинив в наглости, или обе выйдут и что-нибудь эдакое сообщат, а в чём же ещё как не в наглости, кто как не наглец вероломный мог на день следующий же заявиться, или выйдет ко мне маменька снова, но с иным лица выражением уже, и укажет на дверь, и плакать будет непременно, она много у них плачет, от мужа обид в основном, а теперь вот от меня разрыдается, ещё один мужчина в доме, конечно, и слёзы, и обман, и подлости предательские, и боль значит в доме ещё одна женском, укажет мне на дверь и скажет: уходи, Андрей, и не приходи сюда больше, и я даже не смогу разыграть вопроса всерьёз: а в чём дело, или: а что случилось-то, согласно уйду тогда, скажу любой, которая бы не вышла: простите, и ничего более, и поминай как звали, Андрея раба божьего, но нет, никто не вышел, и тянуть сил уже не было, как-то глупо выходило замешательство моё в прихожей и в ванной, и я зашёл в гостиную, не глядя на лица присутствующих и сел сразу же за стол на место своё, а рядом и Мария, и Марфа, и маменька их за приборами обеденными сидят, и мой прибор уже ждал меня на месте всегдашнем, хотя, сказать честно, есть мне не хотелось ничуть, и пить не хотелось, хотя меньше не хотелось, чем есть, а вот быть там теперь, самым мучительным для меня делом было;
самостоятельный мужчина, герой любовник, испытывал ты ныне чувства школьника классов младших, обличения опасался, но всё повернулось неожиданно для тебя, ко всему готовому, кроме одного, кроме того, что случилось, а именно: начался обед, потекла беседа так и такая, будто не было ничего у тебя с Марией ночью, и будто не сообщила сестре Мария о ночи с тобой, а это различные свидетельства всё, ибо Марфа искренне осведомилась о состоянии и настроении твоём, улучшились ли они после ссоры вашей вчерашней, и просила тебя не принимать к сердцу близко разговоры об ангелах, отчего тебе ещё совестнее стало, а Мария также вела себя как обычно, кокетничала, но вполсилы, что с ней завсегда почти случается, и ничего из ряда вон выходящего, никакого намёка на ночь, ни от одной. ни от другой, и когда ты понял, что сестре Мария ничего не сообщила, преисполнилось сердце твоё спокойствия, благодарности и даже игривости: бури не будет, Мария с тобой заодно, ах, она, такая неповторимая и страстная, с тобой заодно, снова лёгкое возбуждение и стал на Марию ты поглядывать, и должны взгляды эти твои будто знаком служить её сообщничества вашего, но Мария не реагировала на них никак, и стало тебе досадно;
