да, не закончил, но прежде сказать должен: если ранее полагал я, будто расстался с Марфой раньше срока и не вовремя всё случилось, нас разорвавшее, то ныне знаю точно: Марфа и я ещё и не встретились даже, а если так, то былого меж нами для встречи грядущей и намеченной более чем достаточно, и за это я, конечно же, благодарен, а вечера того касательно упомяну лишь разговора нашего окончание и Марии роль в продолжении оного, ведь беседа наша с Марфой до сих пор ещё не закончилась, а только ещё грядет, и уверенно сознавая неотвратимость её в наступающем, готов ждать долго и беспечно весьма, и благодарить за прелюдию, разыгранную, оркестру случающегося: спасибо приносить день каждый жизни своей предуготовительной, и не более, но если бы я тогда знал в какое смутилище помещу душу свою и тело своё же в тот вечер, оказавшимся небесприятным, а после него, и вплоть до расставания с Марфой первого, будто намеренно мы жизнь свою доводим до такой невыносимости сами, дабы затем вздохнуть с тяжёлым и не радующим никого облегчением, вместо того, чтобы расставание со спокойствием и радостью воспринимать научиться, ибо встречаться мы научаемся легко и умеем изрядно, а вот каждый раз строим себе вечность без расставаний впереди, и расстаемся всякий раз, глаза сожмурив в страхе горестей прощальных, и на следующий раз снова вид делаем, будто снова навсегда встретились, но теперь каждый миг встречи следует приятственно вспринимать через расставание для него желанное не менее, чем встречу, и то и другое радости исполнено свершающегося щедрого, если бы ведал тогда я об этом, и никто ведь не сказал ничего, умолчание на этот счёт повсеместное распространено, будто заговор воли собственной супротив людьми разворачивается повсеместно, им же во вред;
но если ты не желаешь к вечеру тому возвращаться, а лишь около блуждаешь в нерешительности понятной, помогу я тебе сам, Андрей, а ты меня в том поддержишь, не так ли; и ты стал лицо её стирать, как назвал это в прежних беседах наших, а я понимаю это так: когда говорила Марфа в тот вечер об ангелах своих всерьёз, в то время тебя же ангелы не настоящие, но придуманные интересовали лишь, да и те не интересовали по-настоящему, вызывали слова эти её раздражение твоё, недоумение за коим следовало, растерялся ты и лицо тебе Марфино в глазах твоих назойливым казаться стало, и чрезмерно присутствующим до неприятия, и уже не как прежде прекрасной становилось оно во взгляде этом твоём, но напротив, кислотой будто стирал ты красоту всю с неё, прежде тебя так восхищавшую, и больно тогда ещё не было тебе от этого стирания, покуда полагал наивно ты в момент тот, будто мысли простые это, обыденно в числе прочих мятежничают там себе и развлекаются, и не более, и к Марфе отношения не имеют никакого, покуда лицо её остаётся прежним и ничего любой взгляд твой сотворить с оным не в силах, но уже тогда странным это всё казалось тебе, и стал ты себя одёргивать, чуя весомость неземную опасений этих, в общем-то, чудных, и всё более преступным себе казался через меры всякой, а затем;
