и когда отец Дмитрий просыпается, позавтракав, выходит он в это вечное осеннее лето, и дивится всякий раз красоте изумительной места этого, домом огромным старым на холма склоне крутом, лестнице величавой каменной, от времени разваливающейся, но от того ещё живописнее делающейся, ведёт лестница эта к речке узкой, холодной всегда и чистой, с течением воды быстрым и дном каменистым, меж двух холмов лесистых зажатой, с пляжем камней гранитных осколками выложенным, и будет проводить на нём день до обеда отец Дмитрий, и вечер с обеда до ужина, быть может, и все там день проводить будут, за исключением Петра, и они там уже, это же видно, машет им приветливо отец Дмитрий, и они ему в ответ улыбаются, мол, доброе утро, отец Дмитрий;
и когда отец Дмитрий просыпается, вниз спускается к пляжу он, как все здесь место это окрестили, хотя купаются здесь реже, чем в месте любом реки какой угодно, пока идёт по лестнице вниз он, они все, ввосьмером, глядят на этого человека в одеянии чёрном, и не видят они насколько истрепалась ряса отца Дмитрия, покуда не могут даже подобное себе помыслить, ибо с достоинством держится он, да и Марфа настолько убедила всех, что человек этот единственная надежда их на спасение, под коим не к здравомыслию возвращение банальному имеется в виду, но спасение душ их заблудших, и настолько чтили они Марфу, внемля просьбам коей, отец её, светлейший Лев Петрович поместил их сюда вместо больничных клеток белокафельных и хлороисточительных, настолько Марфа спасла их этим уже, что, ежели она ещё и души спасти им обещает, так нельзя ей уже не поверить в чём-либо, а теперь, за время это долгое отец Дмитрий стал им родным, а ещё прежде они сами ему родными сделались, все семеро, за исключением Марфы, все, кого сюда поместили вместе с ней в бессрочное забвенное пребывание;
и когда отец Дмитрий просыпается, и на пляже оказывается, спрашивает он у паствы своей, приветствие утреннее провозгласив, как дела у них, и они все, улыбаясь, за исключением Софьи, девочки тринадцати лет, говорят, что хорошо у них всё и как вы спали, отец Дмитрий, и отец Дмитрий отвечает им, а затем, одежду скинув, в одних плавках, в воды холодные быстрыми шагами погружается, и пока вода пробуждает его окончательно, думает всегда он об уменьшении паствы своей из Церкви Святого Иеронима до размеров восьми человек, Петра не считая, но нельзя же его не считать, и уже без скорби помышляет о том, покуда перед ликом Господним одного человека даже душу спасти задача достойнейшая, и статистика здесь не работает, мол, буду общаться с тысячью, глядишь кто-то уверует достойно, а там уж и спасётся, нет, не так; вот, самая компактная в мире паства, суженная до коммуны невиданной безумцев из восьми человек, и я с ними девятый, улыбается себе отец Дмитрий, и из воды выходит весь мокрый и на солнце блестящий, и кажется, будто сильнее него нет никого, чем восхищение у паствы своей неизменное вызывает;
