Ромейн тихо фыркнула. Оливетт совершенно не рассердилась, напротив, дала понять, чтобы в следующий раз девушка сделала это громче раза в три.
— Это какой же надо быть гнусной, презренной личностью, чтобы заниматься таким грязным делом.
Мэгими, стоя на своем месте, покрылась красными пятнами и посильнее сжала губы. Оливетт довольно усмехнулась и продолжала:
— Будь моя воля, я бы не наняла такую даже для того, чтобы выносить горшки. Но к сожалению, у нашего любимого короля иное мнение.
Ромейн и не пыталась что-либо вставить в этот монолог. Распаленная злостью и досадой Оливетт сегодня была в особенном ударе. Она прохаживалась по персоне Мэгими целых полчаса да так, что под конец на той не осталось живого места. Девушка то краснела, то бледнела, кусала губы и переминалась с ноги на ногу. Чувствовала, она себя, как и следовало ожидать, отвратительно. Впрочем, ей никто не сочувствовал. Ожидать жалости от Оливетт было глупо, а Ромейн все еще помнила слова Мэгими о своей семье и о ее происхождении. Она не хотела с ней ссориться, но Мэгими начала первая.
В этой комнате за разговорами они провели целый день. Сумрачная Сэлли принесла ужин на двоих, гневно посматривая на Мэгими, но не сделав ничего, чтобы облегчить участь.
И лишь когда Сэлли собралась уходить с подносом, на котором стояла грязная посуда, девушка впервые заговорила.
— Послушайте, не будете ли вы столь любезны, чтобы принести мне что-нибудь поесть?
— Сэлли, — сказала Оливетт, — помни о том, что ты служишь только мне и должна исполнять лишь мои приказания.
— Я это помню, госпожа, — отозвалась Сэлли.
— Если эта… мгм… особа желает поужинать, пусть отправляется в общую залу. Здесь не столовая.
— Конечно, госпожа, — присела служанка и отправилась к двери.
Мэгими стала пунцовой. Она заскрипела зубами, но больше не издала ни звука. Просто развернулась и ушла. Оливетт рассмеялась:
— Полагаю, сегодня мы хорошо поработали в этом направлении. Ты видела, на кого она стала похожа?
Улыбаясь, Ромейн кивнула.
— Завтра я придумаю что-нибудь еще. Мне хочется, чтобы она по тысяче раз на дню жалела, что ей выпало присматривать за мной. Пусть ненавидит свое присутствие здесь сильнее, чем я.
— Мне кажется, она уже жалеет, — заметила девушка.
— Мало жалеет. Эта дрянь еще будет жалеть, что на свет появилась.
Почему-то Ромейн в этом нисколько не сомневалась. Если королева будет продолжать так, как начала сегодня, жалеть о своем появлении на свет Мэгими начнет уже завтра. В крайнем случае, послезавтра.
