Меор оказался на месте. Он сидел в своем любимом кресле у камина и был погружен в содержание какой-то старой, потрепанной книги. Услышав, как открылась дверь, маг мельком глянул в ту сторону.
— Вижу, тебя что-то обрадовало, — заметил он.
— Да, к вашему глубокому сожалению. Вы ведь видеть не можете, когда другим хорошо, — надерзила ему Ромейн с чувством глубокого удовлетворения.
Меор захлопнул книгу и развернулся к ней, взглянув на девушку в упор своими черными как ночь, бездонными глазами, напоминающими два колодца. Ромейн почувствовала проникновение, это уже привычное ощущение, когда чужой, более сильный разум шарит у нее в голове, как в своей собственной. Но сейчас подобная бесцеремонность обозлила девушку. Она стиснула зубы.
Маг склонил голову набок.
— Хорошо, — сказал он с некоторым удивлением, — очень хорошо, Ромейн. Наконец ты сумела это сделать. Давно пора.
— Хотите что-то узнать — спросите. Может быть, я отвечу. А может быть, и нет.
— Тогда я спрашиваю.
— Я пришла передать вам пожелание ее величества видеть вас и говорить с вами.
Ромейн проговорила все это и направилась к двери, чтобы пройти в свою комнату. Но Меор узнал слишком мало для того, чтобы так просто закончить этот разговор.
— О чем поговорить?
— Об этом вы узнаете у королевы.
Девушка взялась за ручку двери, но та не поддалась. Дергать дважды она не стала, просто повернулась к Меору:
— Не выпустите меня, пока я не скажу? Так?
— Не злись, Ромейн. Я семь лет учил тебя держать себя в руках.
Но Ромейн уже не могла не злиться. Она знала, что это может быть опасным, но злость, копившаяся в ней годами, уже не просилась — рвалась наружу.
— Я пройду, — прошипела она, сузив глаза, хотя зрачки стали огромными, — когда захочу.
Воздух в комнате стал таким плотным, что его, казалось, можно было потрогать. Он колебался и от этих колебаний можно было подумать, что предметы вокруг шевелятся. Меор почувствовал, как огромная тяжесть давит на него сверху, вжимая в кресло, словно желая размазать его по нему, не оставив даже воспоминания.
— Перестань, — выдавил он из себя, это оказалось неимоверно трудно, даже лицо покраснело от усилий, — иди, я тебя не держу.
Ромейн взялась заручку двери и потянула ее на себя. Та беспрепятственно открылась, слегка скрипнув при этом. Девушка вышла из комнаты.
Устроившись на кровати с ногами, она с трудом приходила в себя после всех потрясений, выпавших на ее долю. Она только что надерзила учителю, она применила свою силу по отношению к нему и она чувствовала, что это произвело на него впечатление. Несколько секунд Ромейн упивалась безграничной властью и своей силой, которой внезапно оказалось так много, что она буквально выплеснулась наружу. Выплеснулась?
