Пришёл знойный гекатомбейон, первый месяц нового года. В городе стало нечем дышать из-за пыли и запаха гниющих отбросов. Жизнь в Афинах замерла, многие в поисках прохлады переселились поближе к воде или лесу. Менандр перебрался в Пирей, Тимократ — домой в Лампсак. Заботливый Мис, зная неприхотливость Эпикура, снял за городом недорогое пристанище и уговорил хозяина пару месяцев пожить там.
Они обосновались на окраине Агры в крытой камышом пристройке крестьянского дома, у которой дверь заменяла подвешенная к перекладине старая попона. На рассвете Эпикура будили крики петухов и хозяина, который посылал своих рабов кого в поле, кого пасти овец и коз, кого на рынок продавать овощи. Эпикур с Мисом вставали, шли к ручью мыться, ели. Потом Мис отправлялся в Фалер или Афины на заработки, а Эпикур принимался за занятия. Сперва он проводил время на винограднике, где лежавшие на кривых перекладинах лозы образовывали сплошной зелёный потолок. Здесь было прохладно, но донимали слепни, и вскоре Эпикур, захватив немного еды, стал на весь день уходить в горы. Он поднимался по неширокой долине ручья, заросшей шиповником и дикой вишней, и устраивался в тени платана около пасеки. Там, под жужжание пчёл, собиравших знаменитый афинский мёд, он читал, размышлял или просто отдыхал, развалясь на траве. Иногда он забирался дальше в отроги Гимет, наслаждаясь радостью первооткрывателя, исследуя покатые склоны, поросшие душистыми травами, и уютные лощины с куполами невысоких крепких дубов.
Однажды, вернувшись домой, Эпикур застал Миса за чтением Аристотеля.
— Ты этим давно занимаешься? — поразился он.
Мис пожал плечами:
— Не очень. Просто я увидел, с каким удовольствием ты читаешь, и решил в свободное время попробовать сам. Ты против?
— Что ты, Мис! Читай сколько хочешь. Но скажи, ты хоть что-нибудь понимаешь? — Эпикур невольно повторил слова, сказанные когда-то Памфилом ему самому.
— Кое-что, — уклончиво ответил Мис. — Какие-то споры с давно умершими мудрецами. По-моему, это нечестно, нападать на людей, которые не могут ответить.
Аристотель действительно, приступая к обсуждению любого вопроса, обычно разбирал и критиковал мнения предшественников.
— Я думаю, ты не прав, — сказал Эпикур, — жизнь мыслей совсем не то, что жизнь людей. Мудрецы умерли, а мысли их живут, и живут только потому, что кто-то заново передумывает их, возражает или соглашается, хвалит или высмеивает.
— Пожалуй, так, — согласился Мис. — Это вроде финикийской веры, что душа умершего живёт, пока живые его помнят.
