Эпикур сидел у рабочего столика с чернильницей и кипой несклеенных листов и, положив на колено свиток, начисто переписывал готовый кусок текста. Он заставил себя не думать о Филоктимоне, хотя чувствовал, что будет любить её всю жизнь, что это милое легкомысленное существо замкнуло его сердце и вряд ли кто-нибудь сможет изготовить к нему ключ. Он не знал, кто такой Агафон, и не стал узнавать. В конце концов она сама сделала выбор и, наверно, взвесила свои «приобретения и потери». Но при этом она не подумала об одной малости, об Эпикуре. Горе не сломило его, он остался таким, каким был прежде, только та, открывшаяся в его душе невидимая страна из приюта счастья превратилась в чёрную пустыню. Там поселились неугомонные демоны, которые постоянно искали повода, чтобы впиться зубами в его сердце.
Эпикур отгонял их, углубляясь в свои писания. С каким-то остервенением он трудился над книгой, словно хотел наказать себя, хотя и не очень понимал за что.
Дверь с шумом распахнулась. Эпикур обернулся и увидел Тимократа, возмужавшего, с отвердевшим лицом, в небрежно надетой выгоревшей накидке. Калам выпал из рук Эпикура; уронив на пол свиток, он бросился к другу и крепко обнял.
— Вернулся! А Менандр?
— Менандр дома. Я зашёл за тобой, отвести к нему. Мы только приехали.
— Отпущены?
— Да. Вместе со всеми, но поспели раньше. Вы готовы, Эпикур, Антипатру осталось только посыпать вас луком.
— Почему ты говоришь «вы»?
— Да потому, что мой Лампсак давно съеден, не знаю только кем. Сперва он вместе с Фригией был в желудке Леонанта, а когда того убили, всё это переехало в брюхо Антигону. Но сейчас Пердикка подарил Фригию Эвмену, а Антигон не отдаёт. Впрочем, Лампсак считается свободным. Ладно, набрасывай гиматий — и пошли.
По дороге Тимократ рассказывал Эпикуру о последних событиях, которые ещё не были известны в Афинах. К Антипатру присоединился Кратер, и наместник выступил против союзников. Кратер привёл к нему из Азии десять тысяч ветеранов, из них полторы тысячи конников и тысячу персидских лучников, теперь македоняне имели решающий перевес. Антифил отошёл и занял укреплённую позицию на южном берегу Пенея у селения Кронион выше Лариссы. Седьмого метагитиона, через шестнадцать лет после битвы при Херонее, день в день, произошло сражение. Конница снова одолела македонян, но пехота отступила в горы. Погибло пятьсот человек, из них двести афинян. Тимократ назвал имена двенадцати погибших эфебов, которых знал Эпикур, Каллий тоже был убит.
