Дружина Мстислава Мстиславича вошла в детинец.
Удалой, ещё не остывший после тяжкого ратного труда, сразу велел гнать к нему Ярославовых бояр и наместника — всех, кто был повинен в новгородской беде. Пока дружинники обшаривали боярские хоромы и владычный двор, князь расположился на площади перед собором Софии и ждал. Он был гневен, и гнев его ещё усиливался, когда князь видел, сколь благополучна и сыта была жизнь здесь, на городище, по сравнению с городом.
Судя по тому, что доложили ему люди, которые прошлись по кладовым, хлеба здесь могло хватить всем городским жителям на долгое время. Да и не только хлебом полны были хранилища, а и всяким другим припасом, потребным человеку для жизни. Всего было вдоволь — и мяса, и рыбы солёной и вяленой, и мёда в тяжёлых липовых кадях, и овощь всякая заложена была в погреба. Одним словом, изобилие плодов земных.
Здесь, возле Великой Софии, был похоронен отец Мстислава Мстиславича. На этом месте и было справедливее всего учинить допрос и расправу людям Ярославовым. Наконец их собрали перед Князевы очи всех.
Перепуганные, они стояли на коленях перед Мстиславом Мстиславичем, а он, не ощущая к ним никакой жалости, разглядывал знатных пленников. Нешуточно подумывал: а не взяться ли ещё раз за топор, пока рука не остыла?
Среди них был, конечно, и наместник новгородский, Хотей Григорович. Князь безошибочно определил его в толпе коленопреклонённых по тому, как сей старец пытался держаться. Изо всех сил он сохранял на лице гордую надменность, и лишь непокрытые его седины — лёгкий белый пух, — едва вздрагивая, выдавали страх. Наместник был испуган не меньше других, но, поскольку был стар и опытен, понимал, что самый верный путь к спасению — спрятаться за князя Ярослава, за его волю и приказы. А для этого надо было и выглядеть Ярославовым доверенным человеком, спокойным и сознающим своё значение. Чувствующим за собой могучую поддержку суздальского князя. Он и держался так: не тобой, князь Мстислав, я здесь поставлен, не тебе и отчёт стану давать! И только в глаза князю Мстиславу старался не заглядывать, опасаясь, что если взглянет, то немедленно прочтёт в них себе смертный приговор, и никакие ссылки на волю Ярослава Всеволодовича не помогут. А жить Хотею Григоровичу очень хотелось!
Мстислав Мстиславич, расталкивая стоящих на коленях, как кули с мякиной, пробрался к старику, взял его за бороду и поддёрнул вверх.
— Ты наместник?
— Я князем Ярославом поставлен, — с дрожанием в голосе ответил Хотей Григорович.
