— Да какая там Пашенная! Вы добейтесь, чтоб из ансамбля не выпирала. Не портила хоть. — Главреж положил вдруг руку на сердце. — Тьфу, дьявольщина! Опять защемило. Ей-богу, мы тут все до инфаркта дойдем. Но, с другой стороны, как быть спокойным? А?.. Вот опять весь спектакль буду сидеть за кулисами, накручивать. Иначе они вообще мышей ловить перестанут.
— Ничего, — сказал Изобретатель. — Своим аппаратом я все изменю. В чем у вас сегодня Заднепровская, в «Бешеных деньгах»? Ну и отлично. Об этой роли в Москве писать будут, из ВТО к вам приедут, вот увидите. У меня все научно обосновано. Не читали мою статью в «Театральной жизни»?
— Читал. — Главреж уже снова вытащил из груды хлама какой-то кусок холста. — То есть проглядывал. А этот ваш ящик на каком расстоянии нужно устанавливать от актрисы?
— Непринципиально, — ответил Изобретатель. — Установка действует в радиусе до двадцати пяти метров.
Перед самым началом вечернего спектакля, когда ужо прозвенел третий звонок, Изобретатель — он установил машину в первой ложе — выскочил в коридор.
— Салтан Алексеевич, хорошо бы ее как-нибудь успокоить перед выходом на сцену. Понимаете, создать момент торможения на внешние обстоятельства.
— Кого? — остервенело оглянулся главреж.
— Ну, Заднепровскую. А то и аппарат не подействует… Научно-медицинский факт — она должна быть в спокойном состоянии.
Главреж воздел руки к небу. Изо рта у него хвостиком торчала прозрачная пластиковая кожица колбасы.
— Слушайте, вы меня оставите когда-нибудь в покое?! У нас для второго действия еще декорации нет.
Островскому горожане доверяли, и поэтому на «Бешеных деньгах» даже без войсковых частей получился полный зал. Первые три явления прошли гладко. Заслуженный артист Коровин — он играл Телятева — держался с органичностью прирожденного аристократического лентяя. Герой-любовник — надежда и гордость районной сцены — уже оправился от скандальчика в репетиционной и в роли Василькова честно завоевывал публику взглядом синих наивных глаз. Уже начинало вериться, будто середину двадцатого века сменила вторая половина девятнадцатого, и даже странный фиолетового цвета поролоновый куст из «Гипротеатра» на сцене не очень пугал своей неестественностью.
Но вот в четвертом явлении вошла Заднепровская — она играла Надежду Антоновну Чебоксарову, — и тотчас все начало разваливаться.
— «Познакомь, — деревянно сказала Заднепровская — Чебоксарова шалопаю Телятеву. — Да ведь ты дрянь, тебе верить нельзя».
