Голубоглазую, которая не спала и во все глаза следила за ними, сменил Тул. Всякий раз, как Гвоздарь приоткрывал глаза, глядя на него, он видел Тула, глядящего на него желтыми собачьими глазами, спокойно и терпеливо, как статуя. Наконец пришла пора меняться, и Тул встал, уступая место Моби. Худой лысый мужчина устроился поудобнее на пне и принялся что-то попивать. Сидел, опершись руками о колени, и очень скоро напился и задремал, вполне доверяя наручникам и тому, что подростки лежали неподвижно и молча.
Гвоздарь лежал не засыпая. Хорошо, хоть его не пристегнули. Пусть он и не из одной команды с этими взрослыми, но он сын своего отца, поэтому ему хоть как-то доверяли. Учитывая это, а еще то, что недавно они видели в нем лишь больного, мечущегося в беспамятстве лихорадки, у него был некоторый простор для действий. Для них он не представлял собой опасности. Всего лишь худой подросток, только начавший поправляться от болезни. Очень хорошо.
Проблема только в том, что ключи от наручников, которыми пристегнули девочек, у Голубоглазой. А ее он чертовски боялся. Людей из Культа Жизни побаивались все. Вступившие в культ сразу же искали новых людей для обращения. И они любили приносить жертвы.
Как только Моби захрапел, Гвоздарь начал потихоньку продвигаться туда, где улеглась Голубоглазая. Шел медленно, как ребенок, с малолетства научившийся воровать. Когда главным фактором выживания становились бесшумность и незаметность.
Мокрыми от пота пальцами взялся за рабочий нож. Страшно. Обыскать Голубоглазую и забрать ключи, не разбудив ее, не получится. Нож в ладони казался маленьким и бесполезным, словно игрушечным. Сделать это необходимо, но вовсе не необходимо, чтобы ему это нравилось. Не то чтобы он чувствовал вину. Ни разу. Голубоглазая сделала в своей жизни много чего куда хуже и продолжала бы делать это в будущем. Он видел, как она мучила людей, не выполнивших норму или не выплативших долги. Видел, как отрезала руку человеку, что-то укравшему у Лаки Страйка. Как тот умер, истекая кровью, под холодным взглядом ее голубых глаз. А кто знает, сколько береговых крыс она напичкала наркотиками и принесла в жертву в своем культе? Жестокая и смертоносная. Гвоздарь не сомневался, что если бы его отец сказал ей убить Пиму и Везучую Девочку, она бы спокойно сделала это и спокойно спала бы потом.
Вины он не чувствовал.
Но тем не менее, когда он подобрался ближе, сердце заколотилось в груди, а пульс застучал в ушах, как барабан. Его отец умел убивать так, быстро и эффективно. Ричард Лопес не понаслышке знал, что такое убить или быть убитым. Простой расчет, говорящий, что лучше быть живым, чем мертвым. Ни на мгновение не задумался бы, имея преимущество, когда противник спит.
