— Эти ребята… — начала Грация.
— Лучше бы они не приезжали. Ты не знаешь, радиация не заразная?..
Грация невольно рассмеялась: надо же быть в такой степени «гуманитарием»!
— Понятно, — сказала Юлия. — Радиацию — в сторону, поговорим-ка лучше о мужиках. Не сегодня, так уж завтра точно Антонина непременно заявится со своим так называемым женихом. Красивый, между прочим. Великан. И специальность модная — э-ко-лог. Ученый малый, но не педант, между прочим. Это я сразу заметила: не педант. Хотела, чтоб он на меня глазенки свои положил, но Антонины испугалась: озверела она от любви к экологу, убьет за милую душу, не посмотрит, что я — сестра. Знаешь ведь: от любви до ненависти один шажок… — Юлька оглянулась. — Представь, как они трахаться будут — Антонина и эколог! Ничего, перекрытие прочное, не рухнет.
«Глупая она, что ли? — подумала Грация. — Или притворяется, разыгрывает меня…»
— Слушай, — не унималась Юлия, — а твой Дубровин… он — эрос или агапэ? Надеюсь, понимаешь?
Грация кивнула — и покраснела. Будет она еще перед этой заводной самкой исповедоваться, как бы не так! Но словно само собой сказалось:
— Дубровин разный. И яростный любовник, собственник, эгоист. И тут же — воплощение нежности и заботы.
— Разносторонняя личность. Вот бы и мне такого. Нет ли у него дружка?
— Отстань, — попросила Грация. — Ты бы занялась, Юлия, благотворительностью: у собаки в доме отдыха четверо щенят, замучили они ее. Уговори Марьяну Леонидовну взять хоть одного. Такой участок огромный. Поставите для щенка будку, ребятам — игрушка, даче — сторож.
— Поговорю, — лениво согласилась Юлия. — Только не сегодня.
— Учти, — предупредила Грация, — у меня заканчивается отпуск. Еще четыре дня — и здравствуй, столица!
— Скучаешь? — спросила Юлия.
— Нет, все гораздо хуже.
1
Как бы тяжело ни страдал Григорий Максимович на следующий день после нашествия к р у г а, он всегда искренне и громко радовался появлению каждого гостя, будь то родственник, бывший сослуживец, сосед или кто-либо из знакомых его дочерей. Сами дочери такой реакции в Михановском не вызывали: они, конечно, представляли часть его жизни, но незаметную, пожалуй, часть, и на них не стоило тратить красноречие и умственные усилия.
Как правило, гости на время приносили в дом мир. Агрессивность Григория Максимовича переплавлялась в многословие. Он впивался в гостя — и переставал выяснять, кто же тут хозяин; он не уничтожал Марьяну Леонидовну за неправильное воспитание дочерей; он не упрекал ее за постоянные и безумные расходы. Григорий Максимович — даже странно было это слышать — хвалил при гостях кулинарные способности супруги и утверждал, что женился на Марьяне Леонидовне исключительно из-за ее салатов. Впрочем, после подобных дифирамбов он не забывал добавлять: «Вот и терплю это кулинарное совершенство столько лет!»
