Грация выпрямилась, расправила плечи, постаралась, чтобы бедро и голень составляли единую линию… и заметила, что гольфы на левой, больной, ноге не только в семенах конского щавеля, но и еще в каких-то грязных колючках. Она нагнулась и стала счищать этот мусор, но тут сзади зафырчала машина. Грация быстро распрямилась, однако обернулась не сразу, потому что ей надо было прежде вспомнить, каким из двух имиджей она уже пользовалась при встречах с Толиком Фирсовым. Ну, совсем забыла! Очки висели на шнурке — надевать их или не надевать, пусть себе свободно, чуть игриво покачиваются на груди? И как улыбнуться — снисходительно, свысока? Или же открыто, доверчиво, не скрывая своей женской слабости?
Грузовик обогнал ее, нырнул в рытвину, ойкнул, будто живой, и, задрав тупой нос, вылетел на ровное пространство. Тут Толик Фирсов лихо затормозил (Грация сморщила нос — целое стадо коров и овец не возмущало столько пыли, сколько одна машина), открыл дверцу и крикнул:
— Больше газа — меньше ям! Подвезу, девушка, а?
Грации стало смешно: если в кабине не было Софьи Григорьевны, Толик превращался в разговорчивого кавалера. А при экспедиторше он цепенел, и глаза у него по-стеклянному, не мигая, смотрели мимо Грации.
— Да-да, захватите меня, пожалуйста, с собой, — несмело попросила Грация. Очки остались висеть на ее груди, болтались на черном шнурке. И поэтому Грация с милой подслеповатостью прищурилась (а еще у нее густые и длинные ресницы, свои — и это тоже не пустяк), быстренько облизнула и полураскрыла губы. Конечно, идиотизм, но — имидж, имидж! И ее усилия были вознаграждены: багровое — от жары? — лицо Толика Фирсова расплылось в заинтересованной ухмылке. На округлом подбородке парня обозначилась довольно симпатичная ямочка — верный, почти стопроцентный признак добродушия, подумала Грация.
— Куда прикажете доставить? — Толик нагнулся, подавая ей руку.
Протягивая ладонь, Грация увидела, что на лбу и под глазами шофера выступили крупные и прозрачные капли пота. И это тоже показалось ей милым — детским каким-то, младенческим штрихом, и она сказала себе: молодец, что не стала изображать аспирантку. Строгой аспирантки Толик Фирсов наверняка бы не понял. А вот простушка а-ля пейзан — в самый раз для Толика.
Грация взобралась на подножку. Из кабины на нее пахнуло горячими парами — бензина, масла и еще каким-то густым и неприятно дурманящим запахом. Грация замешкалась. Но Толик энергично потянул ее на сиденье, перегнулся через колени Грации и, тяжело прижимаясь к ней, захлопнул дверцу машины.
