Я ответил совершенно искренне:
— Зачем? Мне это не нужно. — И почувствовал, как жар привычным руслом приливает к моим ушам.
Скот заметил, что уши у меня запламенели, и понял это по-своему.
— Да ты не волнуйся так. Зря это. Скажи мне правду, и все останется между нами. Я почему-то думаю, что попал в точку: Каминский, которого наши вздернули под Киевом, обязательно твой родственник. Ты признайся только: близкий? Или седьмая вода на киселе?
Скот уже не сомневался: фашистский прихвостень и я — из одного колена. Если бы не так, считал он, мои уши едва ли бы уподобились двум алым тюльпанам. Предательские уши! И Скота теперь интересовали только подробности. Зачем? А чем повешенный ближе мне, тем большая власть появится у Скота надо мною.
Какая-то сила — невидимая, потому что буксира и след простыл, вновь заставила дернуться наш корабль. Я сразу догадался: заработала корабельная машина. И на этот раз, словно бы отдохнув и набравшись сил, она решила взять ответственность за дальнейшее на себя. Шум внутри корабля с каждой секундой становился все громче и мощнее. Пока мы еще стояли на месте, но теперь уж, чувствовалось по всему, скоро двинемся. Собственными силами.
Сглатывая слюну, будто летел в самолете, стремительно терявшем высоту, я пожал плечами:
— Кто его знает? Может, и родственник. Может, близкий. Теперь не разберешься.
— Почему? Интересно! Почему это не разберешься?
— А потому, что в Киеве и его окрестностях повешены, расстреляны, сожжены, закопаны живыми в землю десятки родных мне людей. Тетушки и дядюшки. Братья Сестры. Племянники…
— Ты повторяешься, — сказал Скот. — Об этом ты, между прочим, уже поведал. Забыл? Но ведь есть разница: их уничтожили фашисты. А этого Каминского — наши.
— Нет, — сказал я, — не забыл. Как забыть? Одного из Каминских в самом деле — я знаю точно — убили наши. Вернее, какой-нибудь наш один большой командир убил. Он приказал кавалеристам: «Шашки наголо! В атаку марш-марш!» — и мой брат Толя вместе с другими послал своего коня на вражеские танки…
— Не ври, — сказал Скот. — Такого быть не могло. Кавалерия против танков?
— Было, — заверил я его. — И не только под Киевом, а и еще кое-где. Например, на Дону, у Пухляковки. Разница в том, что у моего брата в руке был тяжелый палаш — как у драгун, а под Пухляковкой немецкую броню рубили кривые, острые и легкие калмыцкие сабли. Там тоже во все стороны фейерверком разлетались искры…
— Хватит! — крикнул Скот. — Знаешь, как это называется?
