— Мы бы с радостью дошли с вами до Парижа, но никак нельзя — приказ у нас. Обеспечить вашу безопасность у Тарутино и вернуться обратно.
— Сие означает, что опасности далее не предвидится?
— Была бы — мы бы знали. Ваша светлость! Прошу дать распоряжение о полном доверии нам со стороны обычной охраны и помощи в любых вопросах, кои могут возникнуть.
— За этим дело не станет. А скажи, голубчик, что ты уразумел из депеши, тобой захваченной?
— Депеша опередила события ровно на одни сутки. После завтрашнего боя ей будет в самый раз.
— Сию минуту я окончательно уверовал в то, что вы из грядущего. Раз так, скажу, что час назад я обсуждал диспозицию завтрашней баталии под Тарутино. И каков урон будет врагу?
— Наполовину. Но сие по живой силе, а моральный дух французов падёт и оная депеша повествует указание об отправлении всего тяжёлого снаряжения французской армии на Можайскую дорогу. Сие даёт вам мысль о прекращении преследования изрядно разбитого под Тарутино авангарда маршала Мюрата. Штабу Наполеона известно о сосредоточении основных русских сил на Калужской дороге. Таким образом, русские войска ныне перекрыли путь французам на юг. И Наполеон понимает, что ему придётся отступать по Смоленской дороге, населенные пункты вокруг коего были ранее разграблены его наступающей армией. Однако в таком случае его войска ждёт голод, ведь в результате сего неудачного, но вынужденного манёвра французская армия лишена возможности пополнять свои продовольственные запасы, что сильно усугубляет её и так тяжелое положение.
— Да ты стратег, подъесаул.
— Никак нет, ваше сиятельство. Не тот уровень.
— Да к тому же скромен. Какое звание носишь в грядущем?
— Соизмеримое с нынешним.
— А в моей армии быстро бы до генерала дослужился, — хитро взглянул на него Кутузов.
— Благодарю, ваше сиятельство, но я присягал. А для русского офицера честь превыше всего.
— Верно сие, потому не буду более тебя смущать. Ступай, голубчик, начинай службу. А вы, барышни, тоже сиднем не сидите. Не мне вас учить по дому хозяйствовать.
* * *
Быстро добравшись до нехитрой дорожной поклажи Кутузова и разобрав её, Валя занялась стиркой, штопкой и утюжкой. Тем временем Оля растопила печь и деловито стала готовить обед. Вместе с возвратившимися генералами в избу зашли штабс-капитан[29] и штаб-ротмистр[30], которых сразу же подозвал великий князь и шёпотом дал несколько указаний. Они слушали и кивали, мельком поглядывая на молоденьких барышень с нескрываемым удивлением. Затем оба ретировались наружу. В числе высших офицеров в избу зашёл важный казачий чин, с пышными усами, и дорогой саблей на привязи. Он окинул своим внимательным взглядом горницу и, увидев молоденьких девушек, хмыкнул.
