– «Кабан-один», поймали вас. Ведем! Уточните координаты.
– Штурман?
Тот диктует. В микрофоне – отдаленный голос начсвязи: ругает своих, ребята с зенитного директора определили положение самолета точней.
Все отлично слышно: связь с кораблем рассчитана на многие мили, а сейчас «сверчок» скользит почти над мачтами, круг за кругом.
Голос командира БЧ-четыре:
– Еще пару кругов, и можно увеличивать дистанцию.
Негромко поет круг винта, спереди накатывает тепло от мотора. Еще и поэтому колпак открыт: кабина у «сверчка» не то чтобы герметичная, но при закрытом фонаре жарко. Даже зимой, а сейчас… Октябрьское лето.
«Кабан-один» улыбается – а сам оглядывается. Он не верит в войну, но о провокациях доходчиво предупредили. Ну как выскочит со стороны солнца «неопознанный» истребитель, острый нос полыхнет огнем мотор-пушки… Ничего, «сверчок» и сам с усами: над широким лбом в корпусе вырублены глубокие ноздри. Нажми гашетку, и оттуда заговорит пара крупнокалиберных пулеметов. От таких не спасет ни бронеспинка самолета, ни тонкая сталь бортов эсминца, ни картонная броня мостика британских крейсеров. Как раз на случай провокаций – вылет с полным боекомплектом, даже под крыльями ждут нажатия рычажка восемь реактивных снарядов. Как сказал Николай: «Взлетели во всеоружасе».
Каламбурист!
Два круга позади. Можно расходиться дальше. Никаких чудес пилотажа, два самолета, чуть кренясь, раскручивают над портом Салоник двойную спираль – вверх и вдаль.
За ними следят сотни глаз: было бы больше, но город проснулся не до конца. Те же, кто на ногах, все при деле. И все-таки нет-нет – да поднимут голову к небу или кинут быстрый взгляд в выходящее на море окно. Редкое зрелище: когда еще в Салоники заглянет красавец-корабль линейного класса, белый с яркой медью, а над ним закружатся серебристые самолеты?
Дворник замирает с метлой в руках, часовой у штаба дивизиона эсминцев невольно держит равнение на порт. Даже командующий дивизионом вытянулся перед окном. Правая рука прижимает к уху телефонную трубку. На проводе Афины.
– Теологос, ты слышишь?
>– Да.
– Твой голос?
Он смотрит на корабль под советским военно-морским флагом. На свои эсминцы, что занимают позиции. На самолеты, что неспешно скользят по небу Греции. Алюминиевые печати на договоре, вот они что. И нет пути назад.
Контр-адмирал и министр чрезвычайного кабинета поднимает левую руку – ладонью к невидимому врагу. Высшее оскорбление!
– Голосую: «нет» по всем пунктам ультиматума. И пусть Муссолини сдохнет!
