В это время они оказались недалеко от Дворца Лоншам, и Мустафа подкрепил свой рассказ пояснением особенностей его архитектуры, тем самым доказывая свою образованность.
– Как интересно ты рассказываешь. Тебя можно слушать бесконечно, но я сильно проголодалась, прости.
– О, это профессорское красноречие. Извините меня, мадемуазель. Мы рядом с портом. Я знаю там отличный, уютный ресторанчик. Как насчет буйабеса?
– Это, конечно, тяжело для вечера, но это так вкусно.
– Тогда вперед, там мы получим настоящий рыбацкий суп под хорошее вино.
– Почему ты называешь его «буйабес»? – уже сидя в такси, поинтересовалась Изабель, – в Марселе говорят: «баябес».
– Да, я заметил это. Наверное, вы правы, так говорить проще.
* * *
Роман постепенно развивался, что немедленно заметила вернувшаяся на работу Жюль. Теперь она сама уже придумывала причины, чтобы оставить подругу наедине с Мустафой. Гуляя с женщиной, он старался выбирать безлюдные места, что встретило молчаливое понимание с ее стороны, но по другой причине. Очень часто разговоры переходили к военной тематике – все-таки события в соседней Испании начинали влиять на сознание французов. Однажды она спросила своего кавалера об итогах первой мировой войны. Цифры погибших и искалеченных, названные Голубичом, вызвали у Изабель состояние, близкое к шоку.
– Ты точно знаешь это? Но это просто ужасно! Двадцать миллионов человек. О чем мы думаем?
– Судя по Германии, люди думают только о реванше. Боюсь тебя огорчить, но для меня новая мировая война – дело почти решенное.
– А это значит новые двадцать миллионов жертв.
– Боюсь, что гораздо больше. Все мирные годы лучшие умы человечества только то и делали, что изобретали новые виды оружия и улучшали старые.
– Да, ты прав. Я точно знаю, что на это тратятся большие деньги.
– Дорогая Изабель, ты зря так расстраиваешься. Архитектура не является оружием. Спокойно занимайся любимым делом.
– Ты ошибаешься, Одиссей…
Женщина замолчала, и некоторое время они сидела в тишине. По всему было видно, что она мучительно борется с желанием поделиться со своим другом чем-то очень важным. Во всяком случае, лично для нее. Голубич не торопил ее, понимая, как важно, чтобы она сама приняла решение.
– Ты ошибаешься, дорогой. Мы не занимаемся архитектурой. Мы делаем самолеты. Военные самолеты, которые и будут разрушать прекрасные здания, которые создают архитекторы.
Мустафа изобразил на лице чрезвычайное удивление.
– Как, разве ты инженер?
