Вернуться к дорогой подруге,
А та печалилась о друге
И с ней печалился весь град.
Когда он выезжал из врат,
Увидел шествие такое,
Как в Вознесение святое.
Монахи шествовали там,
Как в праздник по воскресным дням
В шелковых мантиях драгих,
Монахини в плащах своих.
И речь держал к герою клир:
«Ты нас освободил, мессир,
Дав из изгнанья возвратиться,
И горю нечего дивиться –
Оплакиваем твой отъезд.
Такая скорбь нам тяжкий крест,
Так не страдали никогда мы».
И он им: «Братия и дамы,
Вам больше нет причин для страха.
Иль не сочтёте вы за благо,
Чтоб навестил я мать свою,
Что днесь одна в лесном краю?
Зовётся он Пустынный Лес.
И я вернусь к вам с ней иль без,
Поскольку слову верен я.
И если мать жива моя,
Монахиней пребудет с вами,
А нет – служите мессы в храме
За упокой души безгрешной,
И примет Бог её, конечно,
В святое лоно Авраама.
Вам, братья, вам, честные дамы,
Кручину надо побороть:
Коль даст вернуться мне Господь,
Всех одарю вас как пристало
И поднесу даров немало».
Тогда расстались люди с ним.
Ушёл он с дротиком одним,
Как в день прибытья своего.
Весь день скакал, но никого
Не встретил он: ни сарацина,
Ни доброго христианина,
Кто мог бы указать дорогу.
Взывал он непрестанно к Богу,
Моля Всевышнего о том,
Чтоб вновь узреть в дому родном
Во здравьи матушку свою.
Твердил молитву он сию
И въехал на берег потока
У некой башни невысокой.
Стал созерцать он быстрину,
Но не дерзал вступить в волну
И молвил: «Боже Всемогущий,
О, если б мог поток бегущий
Я пересечь и мать найти,
Живой, здоровой обрести!»
Он ехал вдоль реки и скоро
Приблизился к скале, которой
Пересекался берег так,
Что дальше не пройти никак.
Тогда увидел рыцарь лодку,
Что шла вниз по теченью ходко.
Сидело двое в том челне.
3000 Он ждал, уверенный вполне,
Что близ него они причалят,
Но те на середину правят
И остаются, утвердясь
На крепком якоре тотчас.
Сидевший спереди в челне
Закинул удочку, на ней
Имея в качестве примана
Рыбёшку не крупней гольяна
[59].
И так как рыцарь знал едва ли,
Как можно продвигаться дале,
Он их приветствовал тогда,
Спросив: «Скажите, господа,
А есть ли брод или мосток,
Чтоб перебраться чрез поток?»
«Мой брат, – ответил рыболов, –
Поклясться честью я готов,
Нет ничего и лодки нету
Вместительной и больше этой,
В которой мы сейчас сидим,
В неё ж не сесть и пятерым.
А вверх и вниз на двадцать лье
Не перебраться вам в седле –
Ни брода нет, ни переправы.
– Тогда скажите, Боже правый,
Где б смог я переночевать?
– Сего вам будет не хватать,
Как и другого, признаю,
Я на ночь вам приют даю.
