В аэропорту Кеннеди молодая негритянка, проверявшая документы пассажиров рейса Нью-Йорк – Москва, придирчиво посмотрела на Роберта, по-видимому узнала, поджала толстые губы и процедила:
– Ну конечно!
Тимур взбесился.
– К чему относится ваш комментарий, мэм?
– Проходите, не задерживайте других пассажиров.
– Вот же сука! – пробормотал Тимур.
– Держи себя в руках, а то схлопочешь обвинение в расовой дискриминации, – улыбнулся Роберт.
– А я гляжу, брат-сексист, ты как-то воспрял духом.
– Знаешь, я внезапно осознал, что в жизни есть еще немало хорошего помимо Голливуда. Я еще не старый, и мне не поздно начать новую жизнь, надо только оглядеться вокруг и понять, как именно ты хочешь жить. Но одно я знаю твердо: я хочу жить так, чтобы каждый мой шаг не отслеживался хищными папарацци. И еще, Тимур, я хочу попробовать на вкус нормальную, некиношную жизнь. Я ведь начал сниматься в семнадцать лет. Что я видел, в сущности? И ведь это не я выбрал кино, а кино выбрало меня. А теперь выбросило вон, но, слава Богу, еще не полностью меня сглодав.
– Знаешь, Боб, я счастлив это слышать!
– И, между прочим, я все это осознал в огромной степени благодаря тебе.
– Да нет, ты сам до этого дошел.
– Скорее всего, не дошел бы, если б ты тогда не позвонил и не передал бы, что тебе плевать на эту идиотскую травлю. Ты был единственным!
– Ладно, хватит пафоса. Не люблю.
– Да я вообще-то тоже не люблю. Но, видно, просто момент такой, брат-сексист. Скажи, а ты познакомишь меня с твоей снежной красавицей?
– Непременно!
– А как ты считаешь, я смогу тоже прыгнуть в снег?
– Почему бы и нет, если, конечно, хватит снега… Ты имей в виду, у нас бывают и вовсе бесснежные зимы. И, кстати, запомни: медведи с балалайками по улицам не бегают.
– О, а ты рассердился! Ладно, в конце концов, я вполне обойдусь и без прыжков и даже без знакомства с твоей красавицей.
Тимур рассмеялся. Он и в самом деле ощутил укол ревности, как это ни глупо.
Странно, несмотря на чрезвычайную занятость, Сутырин минутами ощущал что-то вроде тоски по этой восхитительной женщине, Сандре Ковальской. Влюбился, что ли? Да нет, это не то… Просто в последние годы ни на что не хватало времени, а тут в течение нескольких дней выдавалось по два-три часа тишины и покоя и разговор получалось поддерживать… достойный, что ли. Вроде все у него нормально: красавица-жена, хорошенькая и всегда готовая к услугам любого свойства секретарша, не было только друга. А эта рыжая могла бы быть другом. Это чепуха, что мужчина не может дружить с женщиной. Она сама говорила, что у нее есть друзья-мужчины. Хотя как женщина она на редкость привлекательна. А, да тут сам черт ногу сломит.
