— Нет, нет, я поеду вечером, жара схлынет. Ну, не ленитесь, идите сюда.
Авдотья Яковлевна нехотя поднялась со скамейки. Кружевная шаль потянулась за ней, да зацепилась за траву и паутиной повисла на кусте. Авдотья Яковлевна не подняла ее — она медленно шла к даче, и Некрасов загляделся на ее ленивые, плавные движения. Бог мой, какая она все-таки еще красивая! Кто это выдумал, что она похожа на итальянку? Ничуть не бывало! Итальянки грузные и грубые, а она настоящая русская красавица, степенная, вальяжная и вместе с тем страстная. К тому же чудесный друг, прекрасный товарищ, — когда захочет, конечно.
Он протянул ей исписанные вкривь и вкось странички Вставки и переделки расползлись по полям — получился довольно сложный узор.
— Разберете? — спросил он, с сомнением глядя на рукопись.
— Разберу, — ответила она, не посмотрев на бумагу.
Авдотья Яковлевна ушла к себе, а он позвал Василия и попросил подать одеваться. Плеща в лицо холодной водой и завязывая галстук, он прислушивался к разговорам Василия.
— Собачка новая утром курицу задавила, — радостно сообщал он. — Выдержки не имеет-с, очень беспокойная собачка.
— Да, собачка оказалась никуда, — согласился Николай Алексеевич. — Придется натаскивать. В следующий раз не возьму ее на охоту.
— Да уж известно, молодые собаки, — со старенькими способнее. Охотка-то нынче вышла не больно удачна, — продолжал он. — Надо вам, Николай Алексеевич, другого мужика для этого дела подыскать, а тот мужик — горе-мужик; ему удачи не бывает.
— Почему же это не бывает?
— Это мне неизвестно-с. Таланту нет.
Василий подал Некрасову жакет, провел еще раз щеткой по светлым панталонам и положил на стол перчатки и цилиндр. Николай Алексеевич посмотрел в зеркало, поморщился и пошел к Авдотье Яковлевне. В ее комнате было светло и весело. Белые шторы пронизывало заходящее солнце, букеты цветов стояли на столе, на окнах, на туалете, на тумбочке около кровати. Портрет Некрасова, в красивой овальной раме, осеняли длинные гроздья левкоя.
Николай Алексеевич понюхал цветы, поцеловал Панаеву в голову и смирно уселся около стола.
Авдотья Яковлевна кончала переписывать. Лицо ее было серьезно и немножко грустно. Она с недоумением взглянула на Некрасова и снова опустила глаза на бумагу.
«Не нравится», — подумал Некрасов, наблюдая за ее быстрой рукой.
— Ну как? — спросил он, когда она кончила.
— Хорошо, только не все… Нет, не все хорошо, — решительно сказала она, — тебе самому не все нравится.
