— Думаешь, мы сможем вычесть это из налогооблагаемой базы? — спросила Эбигейл. — Я имею в виду оплату услуг профессионала.
Меган, гордившаяся своим угрюмым нравом, позволила себе улыбнуться.
— Девушки! — с притворным ужасом воскликнул доктор Боб. — Речь же идет о вашей сестре!
— Сводной сестре! — поправила его Меган.
— Мы были бы просто счастливы, если бы ты сумел хирургическим путем удалить ту ее часть, которая не относится к Данбарам, а, Мег?
— Это похоже на вполне разумный компромисс, — кивнула Меган.
— У нее длинные ноги матери! — заметила Эбигейл.
— И глаза матери, — добавила Меган.
— В любом случае нам надо поводить ее за нос всего каких-то пять дней, до совещания в четверг, — рассудительно продолжала Эбигейл. — После которого мы заручимся поддержкой совета директоров. Пора лишить папу странной роли «независимого председателя совета директоров» — это же все равно как требовать доставку «немокрой воды»! Ненавижу эти его дурацкие распоряжения!
— А мне понравился твой имейл. — Меган внезапно оживилась. — «Ты разве не получила его последнее распоряжение? ПАПОЧКА СОБРАЛСЯ ЖИТЬ ВЕЧНО»?
— Знаю, грешно смеяться, — ответила Эбигейл, — но у меня из головы не идет эта картина: он стоит на Хемпстед-Хай-стрит и вопит: «Исполняй! Просто исполняй!»
— Это символ его нынешнего эмоционального и интеллектуального состояния, — насупилась Меган. — Вопить: «Просто исполняй!» — и ты либо все делаешь, как ему хочется, либо тебя увольняют. А помнишь выражение его лица, когда мы ему сообщили, что «Глобал-один» не вылетит за ним в Лондон?
— Зачем тебе 747-й «боинг», спросила я его, — вспомнила Эбигейл. — Ты же можешь воспользоваться одним из «гольфстримов» — они куда уютнее! Я думала, у него прямо там инфаркт случится.
— «Гольфстрим»? — Изображая отца, Меган заскулила, как капризный ребенок. — «Да за кого ты меня принимаешь? За кого? Ты меня с кем-то путаешь? С каким-то обычным богачом?»
— Он вечно талдычил, что к бизнесу не следует относиться сентиментально, что мы делаем только то, что нам говорят, — продолжала обиженно Эбигейл. — И он уж точно не был сентиментален, когда пришлось урезать мамочкину долю в ходе разбирательств об опеке над нами. Ну а теперь пусть наслаждается вкусом своих таблеток! И твоих таблеток! — добавила она, словно доктор Боб мог оскорбиться оттого, что никто не упомянул о его заслугах. — Что ты ему дал?
— Неспецифический растормаживающий препарат. Он должен был повысить его внушаемость и в целом обострить параноидальные реакции в тех случаях, когда он попадал в неблагоприятные условия, — стал объяснять доктор Боб, надеясь, что в комнате нет прослушивающих устройств.
