Конечно я ни в коем случае не рассчитывала, что утром, после страстной ночи, Островский сделает мне предложение. Подобные мечты охарактеризовали бы меня как полную идиотку. Но и к его холодности тоже оказалась неготовой. Он брал меня ночью еще несколько раз. Давал поспать полчаса, а потом будил и все начиналось заново, пока я не взмолилась. К четвертому разу я уже не могла шевелиться без стона. Мда уж, а я называла людей его возраста стариками… Глупо конечно. Молодость всегда глупа. И сейчас я ощущала это как никогда. Полнейшая кретинка, изо всех сил сдерживающая слезы. Потому что утром, когда проснулась, Алекс как раз вышел из душа. Видимо, ледяного — потому что от него так и веяло холодом.
— Доброе утро.
Точно, Острый. Его голосом можно резать ветчину, которая аппетитно лежит на сервированном блюде. Мечта, а не мужчина, и в сексе бог — я сбилась со счета количества оргазмов за эту ночь, еще и завтрак сервировать успел… пока я спала.
Ходить больно — с трудом добралась до столовой, куда он пригласил меня. Дождался пока сделаю несколько глотков капучино — у него шикарная кофемашина, и я не смогла устоять от вопроса какой кофе я предпочитаю. Пенка у Островского вышла тоже идеальная — ни в одном кафе не пила такой вкусный капучино.
От еды снова отказываюсь… В его присутствии у меня начисто пропадает аппетит, хотя понимаю, что моя голодовка затянулась, и еще немного — рискую в обморок упасть.
Тоже отпивает из чашки кофе, смотрит внимательно на меня, а затем протягивает телефон.
— Звонок, помнишь.
Нет, забыла напрочь… Смотрю непонимающе и только потом вспоминаю:
«— Позвонишь утром Эльзе, попрощаешься, скажешь мать срочно домой вызвала. Ничего не уточняй, не придумывай. Сухо и по делу.
— А если она расспрашивать начнет?
— Не начнет. Ей на всех кроме самой себя параллельно, Дуня. Твое имя она запомнила только потому что ты моя племянница.
— Значит, не только до себя? До тебя тоже есть дело.
— И до меня, да. Больше — ни до кого.»
Как я могла забыть этот короткий разговор в машине! Ведь именно с этой целью он и взял меня на ночевку. А то что случилось потом… Не знаю, видимо помешательство. Но сегодня ни малейшего намека нет что эта ночь была. Есть мое истерзанное тело, засосы на нем… Но в Островском — ни малейшего признака. Может я и правда вчера в зазеркалье побывала.
Мне так больно, что едва могу говорить. В горле точно тысячи игл впиваются, когда щебечу в трубку:
— Привет, Эльза. Я попрощаться… Да, мама срочно вызвала обратно. Ага, и мне жаль… Очень. Спасибо…
