Пэт прижалась щекой к его груди, не глядя в глаза — так проще было сделать вид, что она совсем не расстроилась. Её выдавали только пальцы, ухватившиеся за ярко-алый кулон на груди — она всегда теребила его, когда нервничала. Эштон, конечно, знал правду, но был благодарен за эту покорную готовность принимать его интересы как должное и ставить их выше собственных желаний. В конце концов, возможность пообщаться с самим Дареном Тигом — явление редкое, и, учитывая возраст оружейника, едва ли стоит рассчитывать на второй шанс. А обещанный романтический вечер можно перенести. Да хоть на завтра!
— Я зайду за тобой завтра, хорошо?
Патриция отстранилась и покачала головой.
— Завтра не получится. Я уеду к родителям. Джина приболела, и мама просит помочь.
— Что-то серьёзное?
— Нет, не думаю. Наверняка какой-нибудь сезонный вирус. Мама любит делать из мухи слона. Я вернусь к твоему Дню рождения.
Он провёл рукой по её волосам, всё-таки слегка растрепав причёску.
— Я буду ждать.
Разговор с Дареном Тигом затянулся до поздней ночи (точнее было бы сказать «до раннего утра»), так что в конце концов старый профессор безапелляционно заявил, что в гостиницу не поедет. Эштон и не думал возражать. Несмотря на разницу в возрасте, мужчины быстро нашли общий язык, и полторы недели, которые Тиг провёл в Лейске, для обоих пролетели незаметно. Молодой историк не без гордости демонстрировал свою коллекцию и делился грандиозными планами — Лейский университет действительно давал почти безграничные возможности для исследований, которые прикрыли бы в любом другом крупном вузе. Зимогорский оружейник с не меньшим воодушевлением рассказывал благодарному слушателю о вверенных ему редкостях. Уже в день отъезда, тщательно упаковывая несколько будущих музейных экспонатов, подаренных Эштоном, он как будто невзначай спросил:
— Мальчик мой, что бы вы сказали, если бы я предложил вам сорваться с места и уехать со мной в Зимогорье? Меня того и гляди спишут на пенсию. А может, и сам куда спишусь. С нами, стариками, такое случается. И мне не хотелось бы оставлять музейную коллекцию на произвол судьбы.
Вопрос не был праздным, это Эштон понял сразу. Ему предлагали работу. И шанс был явно из тех, что выпадают раз в жизни. Тем труднее дался ответ:
— Я бы сказал, что безответственно бросать незаконченное дело, даже если другое кажется очень заманчивым. Я всё-таки учёный. Здесь моя площадка для исследований, возможность практических опытов, да и студенты…
