В это же самое время доктор Хокинс возжелал снова поговорить с Любарским и настойчиво приглашал его приехать в Вашингтон. Дело касалось судьбы арестованных в России сотрудников Любарского и научных материалов экспедиции, подчёркивал Хокинс. Любарскому ничего другого не оставалось, кроме как поехать.
Перед поездкой Любарский послал с помощью защищённой программы сообщение Кириллову в Москву:
«Поняли ли у нас, что это за “шпионское оборудование” на самом деле? Догадались ли скопировать конфискованные материалы исследований? Привлекли ли наш институт к работе над ними?»
Любарский временами продолжал по привычке употреблять в переписке с бывшим коллегой слова «наше» и «у нас», когда имел в виду свой институт, Москву, Россию.
…
На этот раз Хокинс был не один. На встрече присутствовал сам полковник Делакрузо. Ситуация, видимо, была серьёзная, если генеральный советник NGA счёл возможным раскрыться. Но он больше молчал. Хокинс, похоже, чувствовал себя на коне. Теперь он выставлял условия.
– Нам поручено довести до вас информацию, – веско говорил он Любарскому, – что Президент поручит Государственному департаменту вступить в переговоры с русскими относительно освобождения ваших сотрудников и возвращения их научного оборудования и материалов их научных исследований. Но при одном важнейшем условии. Вы принимаете моё предложение, сделанное во время нашей предыдущей встречи.
– Неужели наша работа стала так важна Президенту, что её наличие или отсутствие может повлиять даже на его внешнеполитическую позицию?
– Нынешнее сползание к глобальной природной катастрофе обострило всегда существовавшие противоречия между государством и крупными корпорациями. Они превратились, по сути, в подспудно тлеющую войну. На войне не бывает третьей, непричастной стороны. Сейчас вы, Любарский, фактически находитесь на стороне, являющейся противником нашего государства. Мало того, что вы непосредственно работаете на одну из корпораций, вы свободно распространяете информацию, которая может быть использована во вред национальным интересам. Естественно, что в такой ситуации правительство очень желает, чтобы вы перешли на его сторону.
– Доктор Хокинс, ведь вы же учёный! Какими категориями вы сейчас рассуждаете: «война», «стóроны»! Где же принципы научной этики, свободы информации?
– В первую очередь я – гражданин этой страны, не говоря уж о том, что я непосредственно работаю в одной из федеральных спецслужб.
