Обычно в американских городах перед Рождеством царит весёлая суматоха, но теперь всё выглядело как-то сумрачно и натужно. Было мало огней, мало ёлок, зато много каких-то странных Санта-Клаусов. Бродяги, нацепив на себя лохмотья, придававшие им отдалённое сходство с рождественским дедом, навязывали какие-то безделушки в виде «подарков», требуя за это денег, а иногда прямо выпрашивая деньги безо всякого ответного подарка.
Когда свернули на одну из улиц, ведших к цели (по понятиям наступившего непростого времени, передвигались пешком), их постепенно обступила группа фальшивых Санта-Клаусов. Дальше идти было невозможно. Сейчас их ограбят, а то и хуже… Угрюмые «Санта-Клаусы» придвинулись вплотную… Курт Вальдек внезапно схватил двух ближайших к нему злоумышленников за фальшивые бороды и рванул так быстро, что вывихнул обоим челюсти. Оба «Санты», завывая, бросились наутёк. В этот же момент Любарский с испугу сделал резкий выпад кулаком левой руки в сторону ещё одного «Санты» и удачно попал тому прямо в глаз. Все неудачливые грабители разбежались. Американцы стояли как вкопанные, дивясь бесцеремонности европейских учёных. Во взгляде Оксаны на Любарского появилось новое выражение.
Больше никаких происшествий не случилось. Участвуя в совместных тостах и временами поддерживая общую беседу по-английски, Любарский и Оксана, тем не менее, в основном вели оживлённый разговор между собой и, незаметно для себя, всё больше увлекались друг другом. Вальдек, отлучившийся на минуту из-за стола, возвращаясь назад, увидел их погружёнными во взаимную беседу и, когда Любарский на секунду скосил взгляд в его сторону, восторженно показал ему «O.K.!» большими пальцами обеих рук.
На обратном пути Любарский не мог не проводить Оксану до её дома в Вест Тауне. Прощаясь недалеко от гостиницы, Вальдек пожелал Любарскому удачи. Лоснящаяся физиономия берлинца лучше всяких слов говорила о том, как он рад за своего московского друга. Выбирая улицы, где было больше светящихся витрин и реклам, а также празднующих обывателей нормального вида, дошли спокойно. Но Оксана, в свою очередь, не пустила ночью Любарского одного в гостиницу… На следующий день они вместе ходили по распродажам, а вечером готовили рождественский ужин. В ночь на Рождество Любарский снова остался у Оксаны.
Да, это оказалась незабываемая неделя тихого счастья, так похожего на семейное, от которого Любарский уже давно отвык! Все дрязги окружающего мира, все тревоги за человечество, все научные расчёты отошли куда-то на задний план и временами казались сущей мелочью перед реальностью личного счастья, на которое каждый человек имеет право во всякое время. Разговоры, особенно когда они долго ещё лежали, не вставая, по утрам, млея от близости, касались в основном их родин. Обоим было о чём рассказать.
