Эйден проснулся от толчка, в горле застрял крик, дикий взгляд перебирал все, что его окружало. Кровать. Стол. Комод. Простые белые стены. Дощатый пол.
Его спальня в подсобке на ранчо, стало быть.
Живой. Он был живой, не сгоревший до хрустящей корочки. Слава Богу. Но…
Он действительно был невредим? Он хлопал себя, осматривая. Кожа? Проверил. Гладкая и теплая, загорелая, а не поджаренная, как во фритюре. Две руки? Есть. Две ноги? Тоже. И что важнее — не девочка ли он теперь? Нет. Слава Богу, Господи, спасибо. Он облегченно выдохнул, сел на матрас и проверил на наличие все остальное.
Он взмок от пота. Волосы прилипли к голове, а бóксеры выглядели так… так… Его щеки запылали. Если бы его сосед по комнате Шеннон увидел его в таком виде, он бы подтрунивал над ним, что тот видит эротические сны. Хоть и добродушно, как это делают друзья. И все же, нет, спасибо. Он…
Эйден увидел нижнюю часть койки Шеннона, и его глаза распахнулись. В деревянных планках были глубокие борозды, будто он царапал и пинал кровать друга. Неоднократно. Парень глянул на свои ногти, и разумеется, они были обломаны и кровоточили, а под ними застряли частички дерева.
Великолепно. Что еще он успел сделать, пока валился с ног от вампирской крови?
Подумаю об этом позже.
— Элайджа? — спросил он. Время для переклички.
«Тут», — сказал телепат, знающий что делать.
Один есть.
— Джулиан? — Заклинатель трупов, как они называли его. Один шаг на кладбище, и привет, ходячие мертвецы.
«Здесь».
Славно. Двое есть, один остался.
— Калеб? — Вселяющийся в тела.
«Угу».
Классно! Банда в сборе.
Когда-то Эйден хотел, чтобы они ушли. Он любил их, но все же. Было бы прекрасно иметь немного личного пространства. Но затем он потерял Еву. В настоящей жизни ее, вероятно, звали Анна, но для Эйдена она всегда была Евой.
Он скучал по ней, заботливой путешественнице во времени. Ему ужасно не хватало ее. Теперь он не был уверен, что справится с уходом других душ. Они были частью его. Его лучшие друзья. Его постоянные спутники. Он нуждался в них.
Как всегда подобные мысли заставили его почувствовать свою вину. Они заслужили свободу. Они хотели ее. Наверное. С тех пор, как Ева ушла, они не просили его выяснить, кем они были до того, как заняли места в первом ряду в его голове, будто боялись, что ему это удастся, а значит, и им тоже придется уйти в неизвестность.
