- Вот война окончится, за книжки сядете.
- Между прочим, я не девочка в платьице белом. И мне уже давно не шестнадцать лет.
- Еще совсем молодая…
- Вот так молодая! Да в моем возрасте уже все собаки сдохли. Семь лет назад паспорт получила. В мои годы мечтать поздно. «Куда, куда вы удалились…» А думать, говорить о будущей жизни…
- Почему же?
- Суеверная. Вот фотограф из дивизионной газеты хотел меня снять на карточку. Еще когда наградили вторым орденом. Трепался, что при. моей внешности снимок можно сразу пускать в печать. Безо всякой ретуши. Однако не далась я фотографу в руки. Зря он на меня наводил свой оптический при-цел. Дело было как раз перед наступлением… Не люблю испытывать судьбу! Потому и не загадываю насчет будущего. Разводить разные фантазии…
- Фантазии я тоже не уважаю. А примериться к завтрашнему дню… Вот хотя бы сейчас. Пока немцы позволяют. Может хирургом станете?
- Хирургом? Нет, на мирное время военных хирургов хватит. Еще без практики останешься. Тогда ведь только гражданские болезни останутся. А вот если бы, - она проводила взглядом трассу пуль, светящихся поверх голов, - ребятишек лечить. Впрочем, не знаю… Никогда не думала…
- А почему бы о мирной жизни не помечтать? За нее тогда и воевать сподручнее…
- А если вернусь домой да с пустой душой? До того обеднела - хорошим людям разучилась верить. Сам-то разве не заметил за мной такого? - Она помолчала, ждала, что он откликнется, но отклика не последовало. - Все чувства во мне умерли. Только ненависть к фашистам осталась.
- Не верю! А любовь? Доброта? Знаете, что Новиков, ну, тот усатый дяденька, про вас сказал? «Она, - сказал, - сердитая, но добрая…»
- Твой Новиков уже, наверно, в медсанбате. Голень у него перебита. Шину наложат. А костылями долго ему стучать придется. Для него война - вся…
- Я видел, как вы за ранеными ухаживаете! Из-под огня выносите. Ну, как же! А без любви откуда и ненависть возьмется?
- За ранеными ухаживать - дело хорошее. - Она снова вздохнула. - Хуже, когда за тобой здоровые начинают ухаживать… Плохим людям поверила. На хороших веры не хватило.
- Опять на себя наговариваете.
- Сам не убедился? Вот тебя сегодня в трусы зачислила. Еще на том берегу возвела напраслину. Эвакуировались бы мы вдвоем на дно - и разговор весь. Утопленникам рассуждать некогда. Теперь представь - только один из нас выбрался бы на этот берег подобру-поздорову. Один из нас, из двоих, живой из воды вышел бы, чтобы обсушиться на белом свете. Или я бы о тебе, несчастливом, правды не узнала. Или ты бы от меня, убитой, прощения не выслушал, носил с собой вечную обиду.
