— Ммм… — тяну рукой его голову, чтоб поцеловать.
— Я же сказал, здесь ты ничего не получишь! — перехватывает и разворачивает к себе спиной. — Такую наглость вижу впервые! Если ты сейчас не угомонишься, останешься одна! — строго.
— Шантажист, — лежу смирно, покоряюсь его повелению, так как одна оставаться точно не хочу.
— Нужно было тебя раньше опоить, — лукаво шепнул, не давая шевельнуться. — Пьяную тебя даже уговаривать не нужно, ты сама…
— Да, — издаю возбужденный стон, подыгрывая.
— Блять, слово сказать нельзя! — и тут же умолк.
* * *
— Эмили, — голос мамы. — Эмили! Ты там живая? Что дверь закрыла?! — громко стучит.
— Эй, детка, ответь ей уже что-нибудь, пока она дверь не выломала, — Джэксон пытается меня растолкать.
— А сколько время? — не могу открыть глаза.
— Почти шесть утра…
— Мам, ну шесть утра, честное слово! — кричу, не поднимая головы с подушки.
— Я хотела сказать… Ты откроешь дверь?
— Я сплю! — нагло заявляю, чтоб она отстала.
— Мы с отцом едем на Ярмарку!
— А когда приедете? — хотя мне без разницы, главное что сейчас мне на руку их отсутствие.
— Скорее всего, к обеду! И приберись дома! — Ну кто бы сомневался в ее намерениях с утра попрощаться. — Ты меня слышишь?!
— Да! — недовольно в ответ. — И мне что-нибудь купите! — кричу.
— Обязательно! — голос уже с лестницы. — Картошка сойдет?
— Кхм… — в ухо. — Фермерская ярмарка, — усмехнулся. — Овощи с грядки, молоко из-под коровы…
— Спи ты! — пихнула его, чтоб он замолк. — Умник! — уткнулась носом в его грудь.
Хлопнули ворота гаража — родители уехали. Чувствую, как мутит, и голова, словно консервная банка. Горло жжет, будто потрескалось от недостатка жидкости. Вот нужно было ей прощаться и будить, а ведь так хорошо спалось!
— Джэксон? — бубню, чтоб понять спит он или нет.
— Ммм… — прижимает меня к себе крепче, наверно, чтоб заткнулась и не мешала спать дальше.
— Мне не хорошо, — начинаю капризничать. — В голове ужас творится!
— Еще бы, — целует в лоб с закрытыми глазами. — Это не простуда — температуры нет!
— Да брось свои врачебные наклонности! — пытаюсь распихать его.
— Это называется профессионализм, — усмехается.
— Это называет, что больной здесь — ты!
— У меня в отличие от тебя умиротворение в голове…
— Ну, вставай! — скидываю тяжелые руки с себя.
Медленно поднимаюсь и сажусь на кровать. Голова тяжелая, солнце противно слепит.
— Спорить буду, впервые пила спиртное вчера, — усмехается.
— Молчи! Ты уже это говорил! — рычу. — Голова трещит.
