— А девушка у него была?
Томченко кивнул.
— И что?
— Я его её лишил.
— Ясно. А сейчас есть?
Следователь посмотрел на молодого помощника и его взгляд говорил красноречивее всяких слов:
«А не пошёл бы ты сейчас далеко».
Пётр вздохнул.
— А что ты думаешь о деле?
— Не знаю. Последняя ниточка оборвалась. Мы по-прежнему не знаем ни кто она, ни как её найти.
— А фоторобот?
— Ну, это-то, несомненно. Сразу по возвращении в отделение. Надо только договориться с проститутками. С этой Аней и второй.
— И хорошо! Будет от чего оттолкнуться.
— Бог с тобой, Петь! Ты наивен до невозможности. Сейчас, в России, следователи фотороботы делают для очистки совести. Имитация кипучей деятельности. Надо бы уже знать, что по фотороботам невозможно в наше время и в нашей стране кого-либо найти! Под составленный нами портрет, подпадут сотни девушек. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена.
— Но парни тогда будут осторожнее. Не будут встречаться с теми, кто хоть немного походит на наш портрет.
— Да, в случае, если мы покажем его по ТВ. А если мы это сделаем, придётся, заодно, сказать, что в городе действует серийная маньячка-убийца. Ты знаешь, что начнётся? Нет, подобное лучше держать в секрете до последнего. Вот попадется ей какой-нибудь сын члена Мосгордумы или правительства, когда всем всё станет известно, тогда и рассмотрим твоё предложение.
— А тебе не кажется, что девушка именно этого и добивается? Огласки! Кто знает, может у нашей маньячки просто мания величия?
— Эта версия посещала меня. Но если это так, то она неправильно выбирает себе жертвы. Отцы убитых в основном банкиры, а такая публика не заинтересована в огласке. Они не будут бить в набат, опасаясь за собственную репутацию. Нет, тут необходим человек известный, и когда она это поймет, полетит голова какого-нибудь Димы Билана.
— Так что же делать? Ждать у моря погоды?
— Ну, пока да! Ждать и молиться, чтобы каждый новый день не приносил с собою нового жмурика со свёрнутой шеей.
* * *
Яркое солнце жарит невыносимо. Он и ещё несколько ребят, едут в кузове большого военного грузовика. Товарищи возвращаются домой, но никто не выказывает радости. Сидят угрюмо. Молчат. Он лежит, прислонившись к бортику кузова. Кепка надвинута на лоб, защищая глаза от света. Может, Он спит? Может и так. Он и сам не знает точно, снится Ему то, что мелькает сейчас перед глазами, или просто вспоминается. Такое бывает: против воли лезут плохие воспоминания и их не отогнать, как ни старайся. Он знает это чувство, когда хочется приставить дрель к виску. Каждую ночь в этих горах Он как бы заново переживал прошедший день. Слышал крики, выстрелы, взрывы. Вот опять какой-то бедолага подорвался на растяжке. Или это уже взлетел на воздух их собственный грузовик? Может, это они кричат? В конце концов, они ещё на проклятой территории. Открывает глаза. Нет, похоже, всё спокойно. То же солнце, те же горы. Опять прислоняется лбом к горячему дереву, и видит уже иную картину.
