пошёл. Мы не бедствовали, мы наливали в миску молоко, крошили туда хлеба,
садились вокруг и черпали ложкой. А чем тебе лошадь мешает, если у отца нет
другой профессии, только возить, грузить, разгружать. В твои годы мы уже землю
пахали, сено косили, хлеб растили, а за скотиной ухаживали с пяти лет. Я тоже
выносил навоз широкой лопатой из-под лошади, из-под коровы и всё это добро
складывал в кучу на краю огорода, летом будем делать главное топливо – кизяк.
Каждое утро, пока отец завтракал, я запрягал лошадь в телегу, как это делали
сыновья в девятнадцатом веке, в пятнадцатом и до нашей эры. Я научился запрягать
лошадь быстрее, чем запрягал отец, но он меня не хвалил, обязательно придирался,
то чересседельник слабо натянул, то супонь не так завязал.
Я терпел, пока не появилась Лиля. Я не хочу, чтобы она
видела, какой я деревенский. Хорошо, хоть в школе я могу взять реванш, здесь уж я
самый что ни на есть городской. Какие замечательные люди придумали такое
заведение! Я не хочу из школы уходить домой, так бы и жил там без коровы, без
лошади.
До того сильно я тяготился нашим крестьянством, до того
страстно желал избавиться от своих конюшенных обязанностей, что настал день,
когда мы вдруг остались без лошади и без отца. В тот вечер он приехал с работы как
обычно, я вышел, исполнил свои обязанности. Отец был настроен благодушно,
привёз нам кулёк конфет. Сели за стол ужинать, и он начал рассказывать о важном
событии. Днём его пригласил к себе начальник, и не простой, а военный, в петлице
у него шпала. Говорил он с отцом с большим уважением: «Мы верим вам, товарищ
Щеголихин, мы вас ни в чём не подозреваем, вы честно работаете, вы отсидели
свой срок в заключении, вы построили канал Москва – Волга имени товарища
Сталина, мы к вам с почтением. Но, поскольку поступило сверху указание, то мы
обязаны его выполнить. Двадцать пять километров в любую сторону, выбирайте
сами, как ваша душа пожелает, мы вас не гоним, мы вас не прогоняем».
Кое-как я допёр, что отца нашего выселяют из города,
поскольку у него судимость. «А когда нужно будет, товарищ Щеголихин, мы вас
опять позовём, вы будете честно трудиться и жить со своей семьёй. Мы вам верим,
мы на вас надеемся, мы в таких людях, как вы, всегда нуждаемся». Не могу понять,
то ли он матушку успокаивал, то ли не хотел себе дёргать нервы, но рассказывал
