чтобы отвыкнуть насовсем от свободы?..
Ночь, мороз, метель, чикиляем мы втроём в сторону посёлка БОФа, и шествие
наше имеет странный вид: один идёт руки в брюки, хрен в карман, а двое перед ним
пляшут, будто нанялись, турусы разводят, кренделя выписывают, снег на ветер
пускают. Метёт позёмка, крутит, вертит, зябко уже нам от тоски и дурных
предчувствий, идём в Катин барак. Одна польза от поиска – выветрится хмель до
донышка, и на вахте мы будем в состоянии дать трезвое объяснение. А там
разбирайтесь, может быть, вы действительно не давали ему оружия.
«Женя, пистолет чёрный, – нудно тянет хирург. – Пожалуйста, пригибайся,
согни свою шею пониже. – Женя, мне хотят новый срок, неужели не понимаешь? –
Он хватал меня за рукав. – Я же тебе операции доверяю, я же твой учитель, Женя!»
– Он уже был на грани истерики.
Дошли мы снова до Катиного барака, а там уже ни огонька, бухаем в двери,
будим, кого попало, – где Катя живет? Разыскали, стучим. Боже милостивый, если
ты есть, помоги нам! Катя уже спала и ребёнка уложила, голос у неё грубый за
дверью: «Чего надо?» – «Катя, извини, мы оставили у вас важную вещь». Она
открыла. «Женя, честно, выпили всё до грамма». Она поняла так, что мы вернулись
за добавкой. Я ей про пистолет, она сразу заахала. Вошли в комнату, не выпал ли он
где-нибудь возле вешалки, когда этот олух снимал полушубок. Конвоир с размаху
сел на табуретку возле умывальника, и табуретка поехала, я его едва успел поймать.
«Хо-осподи! – Катя худенькая, ключицы торчат как удила, со вздохом
поправила волосы, страдая из-за нас с хирургом. – У, чёрт комолый!» Замахнулась
на него так, будто с лица земли хотела смахнуть, ей же ясно, ничего мы здесь не
оставили, она всё прибрала после нас. Смотрела отрешённо, думала, сдвинув брови,
шагнула к Саше, рывком расстегнула его полушубок, так что пуговицы затрещали, и
стала его шмонать, вытащила из-за пазухи пистолет и подала мне, чёрный, тёплый,
тяжелый – век тебя не забуду, Катя-Катюша! Если бы вот так все пациенты спасали
нас. Мы их, а они нас. Конвоир дёрнулся за оружием и повалился с табуретки в
детскую ванночку с бельём. Теперь уж мы его ловить не стали, чёрт с тобой, будешь
кандёхать по морозу мокрый. Я едва не удержался, чтобы не тюкнуть его по
темечку тяжёлой рукояткой, желание такое психопатическое, так бы и тюкнул. Не от
горя, а уже от радости. Сунул пистолет в карман бушлата, своего, разумеется, а
