— А ты пиши, не спрашивай, — крикнул Шарганчик.
— Да уж вот что, ребята, к слову пришлось — раз делить, так давайте и покос разделим.
— Голосуй!
Опять всего несколько человек остались сидеть неподвижно. Федька от удовольствия докрасна натер свою лысину.
— Раз на то пошло, давай с тебя начнем! — крикнул ему Гиря. — Выставляй пожню Гринькино! Поставлено у тебя тридцать пять копен, а я беру за тридцать семь.
— Я беру за сорок! — крикнул Никола Конь.
Гиря посмотрел на него так, будто сейчас только заметил, что Никола тоже присутствует на сходе.
— Напрасно, ребята, — добродушно сказал Федька, стараясь не смотреть на Гирю. — Ей-богу, больше тридцати пяти не будет!
Кто-то из угла накинул еще копну.
— За сорок две, — сказал Конь, толкая под столом Федьку.
— Сорок четыре! — крикнул Куленок и сразу осел.
— Сорок пять! — еще громче крикнул Гиря.
— Ну что же, и обирай на здоровье! — со смехом сказал Федька. — Ребята, ведь я думаю, больше никто не накинет?
В углу засмеялись.
— Да будет ли тут и тридцать пять? — сказал Игнат.
— А вот Семен излюбовал, так пускай берет.
— Известно, — крикнул кто-то из угла, — надо улюботворить мужика покосом.
Федька еле держался от смеха.
— Сволочь, ты подзадорил, — прошипел Гиря Куленку. — Обирай сам!
— Нет, мне не надо. Я больше сорока четырех не давал.
— Ну и обирай за сорок четыре!
Глядя на двух споривших приятелей, сход покатывался со смеху.
— Вот, ребята, оживило голову! Хоть Семен на траву-то забрался… Продай мне на будущую зиму возишко, — со смехом говорил Игнат.
— А ему, ребята, ладно! — кричал Конь. — Он охотник, а там на болоте сплошная утка. Осибирится[6] мужик: и утка, и сено, и протчая снедь!
Гиря, стиснув зубы, смотрел на мужиков.
— Что рады, мать вашу так?
— А кто тебя пихал? Больно охочь до мягкого, так получи сырого! — сердито сказал Игнат. — Вот, ребята, подвезло-то, ей-бо…
— Сволочь ты! — крикнул Семен, в упор глядя на Федьку.
Федька спрятал улыбку.
— Это за что же я сволочь-то? — спросил он, сразу потускнев. — Спасибо. Это за мою работу?..
— Шпион ты, вот кто!
— Ладно, говори, что знаешь.
Не мог утерпеть Федька, поднял голову. Прямо на него смотрели черные, с огоньками на дне глаза.
«Батюшка покров, меня, девушку, покрой», — говорят девки, ложась спать на покров, строят из палочек колодцы и прячут их под подушку, чтобы приснился суженый.
С покрова начинаются в деревнях поседки. Девки бросают жребий, с которой избы начинать. Ребята ходят вечерами по улице, собирают у амбаров и гумен костицу, жгут ее в куче, подбрасывают горящие клочья на палках, и звездами летят в темное небо искры. Для каждого есть осенью своя отрада! Мальчишки на коньках, а то и просто на подошвах сапог, носятся по замерзшим лужам, и кажется, что счастливей их нет никого на свете. Хозяин подсчитывает урожай, колет лишний скот — свежие розовые туши висят по клетям и сараям. К покрову во многих местах варят пиво, ждут гостей.
