— Ну-ка быстро, — сказала она.
Ребенок спрятался под навесом. Из машины вылез и водитель, поздоровался с Рене.
— Места прекрасные, — проговорил он, — но чтобы сделать остановку, наездишься. Сколько же я искал какой-нибудь безлюдный уголок. Представляете! Везде столько народа… Рири, иди сюда!
Рене, отчаявшись, сел за руль.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Дальше будет то же. Я уже начинаю думать, не лучше ли дождаться темноты, как ты предлагала. В принципе, сейчас безопаснее вернуться на шоссе. Проедем до Шасса. Там свернем на Сент-Этьенн, а у Флера сделаем поворот на Клермон-Ферран. Уверен, что в десять часов вечера в районе Нуаретабля никого не будет.
— Как хочешь.
Она смирилась. Понимала, что они пропали. Какая теперь разница, здесь или где-то еще! Рене развернулся, и они влились в поток машин, направлявшихся к Валансу. У Флоранс нервное напряжение сменилось каким-то оцепенением, почти безболезненным. О Поле она теперь думала скорее с грустью, чем со страхом. Все ее планы новой свободной жизни остались в прошлом. Если она даже выкрутится, все равно ее будут преследовать воспоминания об этой ужасной поездке. Возможно, ей даже больше никогда не захочется встречаться с Рене.
В салоне появился шмель, полетал немного, натыкаясь на стенки, и сел возле заднего стекла. Нетрудно догадаться, что его там привлекало, как и муху утром. Прости, Поль, прости. Я этого не хотела. Мне очень жаль. Я не виновата. Вероятно, не надо было стремиться к другой жизни. Она представила себя в тюремной одежде и грубых башмаках, среди других заключенных в тесном дворе.
— Смотри, — сказал Рене. — Вон еще проселок, который мы не заметили.
Но он не остановился. Он испытывал облегчение от того, что отложил испытание на несколько часов. Теперь он опасался одного: полицейского заграждения, красного щита с надписью «Стоп. Жандармерия». Если они благополучно доберутся до автострады, все будет в порядке. Так далеко от Ниццы проверять машины конечно же не будут, если полиция вообще решится устанавливать заграждения в такой день на автостраде, в час наиболее интенсивного движения. Внезапно потемнело в глазах, и дорога впереди приняла такой вид, как будто он смотрел на нее через залитое дождем стекло. Рене протер глаза. Когда же наконец удастся нормально поесть? Будь он один, остановился бы в Валансе купить хотя бы булочек. Но с Фло об этом нечего и думать. Она слишком напугана.
В предместье на узкой улочке, куда они въехали, начала образовываться пробка. Вокруг теснились лавчонки, садики, строящиеся дома, и все это под солнцем, которое по-прежнему палило нещадно. Ему уже трудно было разобрать, то ли они едут вперед, то ли в противоположную сторону передвигаются разрисованные декорации. Болела голова. Но несмотря на полное отупение, в голове сидела мысль: спасти Фло.
