— Русские идут! — продолжал орать старый солдат, указывая на фланг пехоты, который уже вновь перестраивался в походное построение.
Здоровяк аббат, бросив колесо с арбой и растолкав вояк, пробрался вперед. Прикрыв ладонью глаза от солнечного света и посмотрев в сторону приближающейся колонны, аббат наконец изрек:
— Ну, русские… И что ты так разорался, Эрнандо?
Но, оглянувшись на солдат, он вдруг рассердился.
— Вы что, все с ума посходили? А ну, быстро в дом со своими железками! И чтоб как мыши сидели. Запритесь и не выглядывайте! Еще не дай бог русские решат, что мы от них защищаться собираемся. Завоевывать пришли — пусть завоевывают! Русские — добрые. Убивать не станут. Я сам с ними столкуюсь. А вы — марш в погреб! И сидите там, пока не позову…
По-видимому, аббат был в большом авторитете. Приказания его солдаты кинулись исполнять с готовностью и даже радостно.
Отряд российских гардемаринов браво промаршировал в ворота. Во дворе миссии не было ни души. Нахимов поднял руку, и барабанная дробь стихла. Молодежь неуверенно и с интересом оглядывалась вокруг.
— Та-ак… — растерянно произнес Завалишин, — даже мой друг аббат встречать не вышел. Получается — полная виктория, господа гардемарины! Ну что ж, подкрепитесь пока, а мы с вами, мичман, пойдем взглянем — есть ли кто живой?
Пока отряд располагался в тени крепостной стены, дверь храма вдруг отворились и на пороге появился здоровяк-аббат с распятием в руках. За ним показалась процессия из монахов. Заунывно распевая что-то по-латыни, монахи с трагическими лицами двинулись в сторону русских.
— Ба-а… А вот и мой друг! — подмигнул Нахимову Завалишин. Вышел вперед и уже по-испански обратился к святому отцу:
— Авва Антонио, вы никак тут все на тот свет собрались? Уж не от звука ли наших барабанов? — В глазах у него появились озорные искорки. — И что, сразу в рай или все же сначала в чистилище?
Аббат, узнав в лейтенанте Завалишина, заметно приободрился. Но все же взгляд его оставался настороженным.
— О, дон Димитрио! Это вы?! Велик и милостив Господь! Но позвольте, уж не для того ли юный генерал заявился ко мне с целой армией, чтобы продолжить наш теологический диспут?
— Боже сохрани, святой отец! Негоже мне, неразумному, вступать в диспут с мудрейшим прелатом Римской церкви! — в тон аббату парировал Завалишин.
— Вы преувеличиваете, мой юный друг, — притворно-смущенно отозвался аббат, но все же метнул горделивый взгляд на свою разновозрастную паству. Монахи, потупившись, стояли за ним молча.
