— Не более вашего, святой отец. Так же, как я далек от чина генерала, вами упомянутого, так и отряд курсантов моих — от армии. Хотя я готов принять слова ваши как комплимент, — с улыбкой поклонился Завалишин. — А где же ваши доблестные гвардейцы, святой отец?
— Они… э-э-э… Они мой, юный друг, на учениях, — нашелся аббат и как-то сразу засуетился: — Да что же мы все на пороге стоим! Пожалуйте в нашу трапезную! Разделите с нами хлеб насущный!
Как и предполагал Завалишин, «разделение хлеба» превратилось в целое пиршество. Стол ломился от фруктов и овощей, и монахи выкатывали уже второй бочонок своего прекрасного вина. Дмитрий Иринархович на это и рассчитывал. Уж больно ему хотелось порадовать своих молодцов домашней едой да вкусным вином после дневного перехода. Монахи, кстати, разводили вино водой, что пришлось по вкусу и завалишинской молодежи. Когда, разомлев и разрумянившись от застолья, все развалились на лавках вокруг длинного стола трапезной, Завалишин наклонился к святому отцу и наконец задал ему вопрос, ради которого, собственно, и завернул к аббату:
— Авва Антонио, мы ищем трех беглецов. Двух мужчин, молодого и постарше, и женщину. Скорей всего, они с какого-нибудь судна…
Но аббат, слегка захмелевший, поскольку один пил вино неразбавленным, в очередной раз поднял свой бокал, похожий на небольшое ведро.
— Что случилось, дон Димитрио? Неужели наше вино утратило в ваших глазах те качества, которые вы еще так недавно превозносили? — с непритворной обидой в голосе проговорил аббат, от которого не укрылось, что Завалишин так и просидел за нетронутым бокалом.
— Я больше не пью, авва Антонио. Поздравьте меня с благим начинанием, — уныло отозвался Завалишин.
— Как?! Ведь лозу эту, — отец Антонио любовно заглянул внутрь своего кратера, — вы, русские, сами нам подарили. Испробуйте же свой дар!
В ответ Завалишин еще дальше отодвинул свой бокал.
— Да нет, не могу я, авва! Слово дал…
— Как?! Мой юный друг дал слово не пить мое вино? — с пьяным удивлением воскликнул аббат. — А в чем же причина?
Было видно, что аббат не на шутку огорчился. Честно говоря, Дмитрий Иринархович тоже был расстроен. Вино за время своих странствий он полюбил. Полюбил именно за его вкус, а не за хмель, который никогда не одобрял. Сейчас же хуже всего было то, что Нахимов да и остальные курсанты смотрели на него с некоторым недоумением. Так что держался Завалишин буквально из последних сил.
— Ведь вино благословил сам Христос! — не зная уже к какому аргументу прибегнуть, воскликнул расстроенный отец Антонио.
