приехала и уехала.
— Мальчикам, наверное, нравится. Но я не мальчик, чтобы меня мажорка какая-то за член
водила.
— Хочешь, я до утра останусь, раз тебе так этого не хватает?
— Езжай домой. И больше не приезжай.
Она некоторое время смотрела на него. Всё так же спокойно. Потом слегка улыбнулась:
— Всё правильно. Серёженька хороший. Серёженьке нужна хорошая девочка, а не бл*дина
какая-то. Я больше не приеду.
Мажарина от этих слов будто что-то в спину толкнуло, он шагнул к ней, схватил за
джинсовую куртку и встряхнул. И еще сильнее бы тряхнул,
только бы выбить из нее что-нибудь. Не то, что она говорила. Другое. Правду какую-то.
Потому что всё, что она делала сейчас, казалось ему ложью.
У нее слишком умный взгляд для дуры и многовато в ней аккуратности для безалаберной
шлюхи.
— Скажи что-нибудь!
Марина зажмурилась:
— Я сказала.
— Другое!
— Я не умею.
Она бы ушла, не коснись он ее. Но схватил, к стене припечатал, снова запах духов и кожи ее
почувствовал, и мысли сбились в кучу.
— До утра останешься, — рыкнул он. — А утром уйдешь!
— Я лучше сейчас уйду… — сморщилась, как от боли.
— Утром уйдешь!
***
Как Мажарин и хотел, Марина ушла утром и приходить больше не собиралась. Это разумное
решение, правильное. Не обижалась на его слова и
претензии, но все равно оглушило чувством, словно потеряла что-то важное и значительное.
Почему-то очень хотелось плакать, и больно было
внутри, хотя думала, что уже никакая боль ее тронуть не сможет.
Боль должна чем-то питаться — грызть, выжирать, уничтожать. А в ней ничего уже не
осталось…
Приняв душ, обтерлась полотенцем, отжала мокрые волосы и осмотрела себя в большое
зеркало. Всё тело в отметинах. Грудь, живот и на шее с
одной стороны тоже яркое пятно.
Он специально это сделал. Просила же без следов, но он постарался, чтобы следы на ее коже
остались.
Мажарин, ты зверь… Совсем дурной…
Высушив волосы, перекинула их на одно плечо и заплела в слабую косу, прикрыв ею засос
на шее. Спать Марина не собиралась, хотя всю ночь не
спала. Есть тоже не хотелось, но что-нибудь впихнуть в себя просто жизненно необходимо,
иначе она свалится. Аппетит у нее давно пропал. Всё,
что могла затолкать в себя за день, это пара бутербродов.
Завернувшись в махровый халат и накинув капюшон на голову, спустилась на
кухню. Налив себе крепкого чая, уселась на диване перед
телевизором.
— Скажи-ка мне, сестричка, куда триста тысяч дела? — спросил подошедший к ней Егор.
— Которые вчера сняла? — переспросила Марина, не удивляясь. Она давно в курсе, что Егор
