— Вряд ли он пошел бы на преступление в этом доме: жильца «органам» несложно вычислить. Юлу не удивила открытая дверь, свеча, вино… То был, конечно, ее друг, имеющий ключ. Друг, с которым она решила порвать.
— И друг-убийца после вашего ухода ночью вернулся еще раз! Совсем ненормальный.
— А кто говорит, что он нормальный?.. Да и необязательно улики убрал убийца. Вчера мне показалось: из леса за мной наблюдают.
— Жуть! Столетняя старуха?
Я пожал плечами.
— Как вам такой сюжет: отец лишил дочь родного дома, и она сняла жилище в лесу, неподалеку от дачи. Там пахнет ее духами, хранится ее вино.
— Сюжет романтический, но… — Платон подумал, — имеет право на существование.
— Имеет. — Я кивнул на балкон напротив через двор. — Там тоже пьют бордо и пахнет «Опиумом».
— У Лады? — поразился Покровский. —
Опиум?
— Так называются французские духи. Она говорит, что Юла ей подражала.
— И Тихомирова ее за это зарезала!
— Не острите. Обстановка в пурпурной комнате отдает…
— Поэтикой Эдгара По? — вставил литературовед. — Помните тогдашний триллер «Маска красной смерти»?
Я кивнул.
— Так вот. Вещи в комнате не новые — не потрепанные, но бывшие в употреблении. Ну и по стилю… им не меньше десяти-пятнадцати лет.
— Вы так наблюдательны?
— Профессиональная привычка подмечать малейшие детали. В последние годы произошел облом традиций, юная девушка обставила бы комнату в ином духе. Возможно, обстановка осталась от прежнего жильца.
— Не понимаю, зачем снимать избушку в такой глухомани, имея прелестную двухкомнатную квартирку в центре…
Я перебил:
— Вы там у Юлы бывали?
— Да я б вам давно сказал. Кто-то… Джон Ильич говорил.
— По вашему впечатлению, могла у них быть любовная связь?
— Если мимолетная… По-моему, они оба на что-то серьезное неспособны. Потасканный субъект и пустая девчонка.
— Только не пустая, Платон! — запротестовал я. — Фантазии больные, не спорю, но создать в ее годы вымышленный мир…
— Мир антихриста, где все наоборот! — прогремел литературовед с такой страстью, что с крыши над нами сорвалась стайка стойких городских голубей.
Я искал среди подозреваемых шекспировского ревнивца или пушкинского завистника. Возможен ли их синтез, если можно так выразиться, в одном человеке? А почему бы нет!
— Как ваш «Ангел-Хранитель»? — осведомился я.
— Черт его знает, — пробормотал Покровский, отвечая, конечно, не на мой вопрос, а на свои какие-то мысли. — Тьфу ты! — спохватился. — Я про антихриста, а вы про что?
— Про ваш журнал. Название ко многому обязывает.
