. Настоящее ЧП произошло в Подольском спецлагере в 1944 г. в годовщину революции — бесследно пропало 30 проверяемых. Часть из них нашли и задержали, другие вернулись сами: «задержанные на допросах пояснили, что они были расконвоированы <…> и что цели дезертирства они не имели, а лишь имели желание встретить праздник вне зоны лагеря»
[955].
«Бывшие военнослужащие» в спецлагерях часто не могли связаться с родными, что усиливало депрессивные настроения. Один проверяемый просил дать ему возможность съездить в родной город: «потеряв имущество и жену, я быть может хотя сохраню сына, а в противном случае на что мне жизнь? Начинать снова жить в 45 лет нет смысла, а просто положить ей конец»[956]. Редкий образец письма «фильтранта», очевидно перехваченного и не дошедшего до адресатов, показывает отчаяние автора и желание пообщаться с родными: «нас кормят плохо и на работу гоняют ежедневно 12 часов работаем если на работу ни пойдешь то в тюрьму сажают мы находимся в лагере заключенных и обращение с заключенными какое вы должны сами знать <…> с тем до свидания родители, жду ответа как соловей лета»[957].
Особо подавленным настроением выделялись офицеры. Свидетельства о разных годах и разных лагерях однотипны: «у многих — черная тоска в глазах <…> атмосфера была очень тяжелой и довольно зловещей»[958], «каждый день проходил в тягостной душевной обстановке»[959], «атмосфера была гнетущей»[960]. При этом офицеры сильнее всех возмущались. Например, в спецлагере № 150 летом 1942 г. все «отдельные недовольства» исходили от комсостава[961]. Некоторые из них пытались из лагерной зоны напомнить миру о своем статусе — к примеру, военный инженер третьего ранга отослал в военно-инженерное управление РККА эскиз разработанных им висячих мостов[962].
В конце 1944 — начале 1945 гг. общее недовольство нарастало на фоне появления в фильтрационных лагерях новых контингентов. Бывшие за границей сравнивали ПФЛ с лагерями противника («нет разницы между нашими и финскими лагерями», «одинаково мучают, что в финском лагере, что здесь»), а СССР — с Рейхом («у немцев жить лучше и на СССР работать он не намерен»). Беспартийный поляк и вовсе «заявил, что раньше Сталину верил как великому человеку, а теперь его несправедливо посадили в лагерь и он ему не верит»[963]. Завершение войны, оправдывающей недоверие к бывшим пленным, вопреки их надеждам[964] также не привело к освобождению из ПФЛ.
Противодействие системе проверки начиналось с нежелания людей в нее попадать. Если в 1942 г. движение из СПП в спецлагеря происходило при минимальном конвое и без убитых при попытке к бегству
